Книга как иллюзия: Тайники, лжебиблиотеки, арт-объекты

Предметное наполнение интарсий – наглядное свидетельство того, что и религиозный, и светский интерьер был невообразим без книг. В ренессансной картине мира венцом божественного творения был Человек, а венцом человеческого творения была Книга. Однако заметно и другое: книги-интарсии напоминают полые деревянные коробки – яркие образчики мнимости. Деревянные тома подчеркнуто обезличены и почти неотличимы друг от друга, они служат лишь эмблематическими указателями назначения и статуса помещения. Возникает парадоксальное чувство: достоверность без конкретности, зримость без осязаемости.

Фра Джованни да Верона.

Интарсии в аббатстве Монте Оливето Маджоре. 1519–1523[119]

А что же настоящие книги? Их жизнь размеренно и неспешно текла за парадными фасадами шкафов. Для эстетических и эмоциональных эффектов служили деревянные заместители. Визуальное удвоение вещей иллюзорно увеличивало их значимость и влиятельность. Интеллектуальные и духовные свойства книги проецировались на ее владельца. Книги-интарсии служили «витринами успеха», создавая иллюзию власти и могущества.

Средневековым прообразом студиоло был скрипторий – монастырская мастерская, где переписывались манускрипты. Камерная обстановка скриптория предполагала углубленное и сосредоточенное общение с книгой, неспешное уединенное чтение в тишине как особый род духовного труда. Так что иллюзионистский фокус интарсий заключался также в превращении книги из предмета уединенного созерцания в предмет публичного разглядывания. Причем предельно обобщенный, лишенный индивидуальных черт.

Внушительные фолианты в студиоло воспринимаются не столько как экспонаты частной коллекции, отражающие интересы, вкусы, идеалы ее владельца, сколько как социальные маркеры – знаки просвещенности, осведомленности, включенности в культурную жизнь. Книга-инкрустация представляла ценности общества, в котором главное не быть, а казаться – соответствовать публичной роли, следовать имиджу. Это вовсе не означало мнимость знаний. Мнимость заключалась в том, что интарсиями замещались настоящие предметы, зачастую оформленные гораздо скромнее и непритязательнее.

Интарсия – наглядный образец реверсивности, изменения порядка: имитация вещи наделялась более высоким статусом, чем подлинная вещь. Подтверждение этой мысли находим в книге «Соблазн» Жана Бодрийяра, который рассматривает студиоло в одном ряду с тромплёем (гл. 1) и называет его «слепым пятном дворца, изъятым из архитектуры и оторванным от публичной жизни местом, которое некоторым образом управляет всем ансамблем… Студиоло-обманка Монтефельтро – вылитый симулякр, скрытый в сердце реальности»{40}.

Рождение стиля из симуляции

В эпоху барокко предметы мебели на основе книжных муляжей становятся актуальным трендом. Гордость коллекции Веймарской исторической библиотеки – комод, имитирующий фолиант из свиной кожи с орнаментальной вставкой из орехового шпона. Выдвижные ящики оклеены цветной бумагой. На передней крышке фальшпереплета изящно выведено: «Библиотека моральных наставлений, 1673 год».

Так формируется интерьерный стиль Faux Book (англ. букв. «ненастоящая, искусственная, фальшивая книга»), породивший затем целую индустрию шпалерных имитаций библиотек, ширм с изображениями книжных шкафов и экранов для каминов с «горящими» томами, и появляется понятие fake books for shelves (букв. «поддельные книги для полок»). Немецкий специалист в области книжного дела Армин Мюллер предложил для таких артефактов обобщенное название небиблиотека (Nichtbibliothek){41}.

Ближе к концу XVIII века входят в моду деревянные и мраморные имитации столешниц, расписанные масляными изображениями различных мелких предметов, среди которых достойное место занимают книги, в том числе сборники нот, художественные альбомы, популярные брошюрки, календари. Одну из таких визуализаций создал для анонимного английского заказчика Луи-Леопольд Буальи, мастерски передав рельефы и конфигурации плоских предметов. Изделие предположительно использовалось в качестве декоративной накладки на поверхность стола.

Луи-Леопольд Буальи.

Тромплёй с монетами. Ок. 1793. Масло на белом мраморе с оправой из черного дерева[120]

Наиболее последовательно стиль Faux Book представлен в английских интерьерах начиная с Георгианской до конца Викторианской эпохи. «Нет мебели столь же очаровательной, как книги, даже если вы никогда их не открываете и не читаете ни единого слова!» – восторженно заметил в беседе с дочерью Сидни Смит, один из основателей авторитетнейшего викторианского журнала Edinburgh Review, когда они завтракали в его роскошной библиотеке.