Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Но, как оказалось, история на том не кончилась. Рано заканчивать и нам: еще в запасе есть Крестовская застава, названная так потому, что здесь, в часовне на месте встречи москвичами и царем Алексеем Михайловичем мощей Филиппа, причисленного к лику святых, поставили дубовый крест. Святого Филиппа «по чудному стечению обстоятельств», как пишет Иван Кондратьев, похоронили в Успенском соборе, на том самом месте, где он принял кару Ивана Грозного.

В конце XVIII века на месте часовни Матвей Казаков построил храм Филиппа Митрополита – один из самых совершенных образцов московского классицизма. Храм, к счастью, не пострадал от нашествия большевиков, но вот креста в нем нет – он хранится в церкви Знамения в Переяславской слободе. Причина странных перемещений проста: церковь Филиппа Митрополита в годы советской власти служила этой власти складом, вот и перенесли святыню в ближайшую действующую церковь. В церкви Знамения, которую в советские времена не закрывали, хранится много святынь. Из того, что сносили, – сносили туда.

Фьораванти «Муроль и пушечник нарочит»

Не доводилось ли кому-нибудь из вас держать в руках монету времен Ивана III Васильевича? Перепутать ее с другими деньгами трудно: на одной стороне изображен всадник с обнаженной саблей, а на обороте так прямо и написано: «Князь Великий Иван». А еще на такой денежке встречается надпись латинскими буквами: «Аристотель». Как на московскую монетку попало имя древнегреческого философа, ученика Платона? Так оно туда и не попадало, поелику это совершенно другой Аристотель. Аристотель с монеты носил фамилию Фьораванти, был итальянцем по рождению, а его профессию точнее всего описывает русская поговорка про швеца и жнеца. Нет, конечно, болонец Фьораванти не шил одежду и не занимался уборкой зерновых, но зато он умел делать много такого, чего на Руси в ту пору делать не могли. Потому и был приглашен на русскую службу за десять рублей жалованья в месяц – бешеные по тем временам деньги.

Письменный источник сообщает, что прибыл Аристотель Фьораванти в Москву из Венеции в 1475 году (в изрядном возрасте, заметим в скобках, – ему уже исполнилось 60), а род занятий его обозначает так: муроль и пушечник нарочит. С пушечником вам и без нас все понятно, добавим только, что итальянец был «нарочитым», то есть отличным, специалистом не только по изготовлению пушек, но и по их применению в бою, за что его и взяли начальником над артиллерией в походы Ивана III на Новгород, Казань и Тверь. Чтобы не забыть, тут же заметим, что в походах Аристотель Фьораванти проявил и другие свои недюжинные способности – построил, например, во время осады Новгорода мост через Волхов на судах.

Таинственное же слово «муроль» мигом делается уму постижимым, как только догадаешься, что он одного корня со словом «замуровать» – то есть заложить камнем. Стало быть, в документе Аристотель Фьораванти назван просто каменщиком, что не вполне точно: он умел класть кирпичи не только по чужому плану, но и по своему собственному. Искусным, талантливым архитектором был Аристотель Фьораванти. Да что мы вам рассказываем – отложите книгу, поезжайте в Кремль, взгляните на Успенский собор.

Фурманный и Фуркасовский переулки Фамилия или профессия?

Мы с вами уже крепко выучили, что улицы и переулки в старой Москве получали свои названия либо от имен домовладельцев, либо от их профессий – это, понятно, не считая улиц, названных по близлежащим церквам. Вот только применяя этот принцип на практике, легко ошибиться. Идешь, например, от улицы Чаплыгина к Садовой-Черногрязской по Фурманному переулку и думаешь себе, что здесь владел землей человек по фамилии Фурман – почти что однофамилец комиссара 25-й чапаевской дивизии, увековечивший легендарного комдива в прозе. А оказывается, что ты заблуждаешься – не на местности, конечно, а в происхождении названия. Потому как фурман в данном случае пишется с маленькой буквы, и это как раз специальность, в переводе на понятный – водитель фуры. Фурой во времена не столь отдаленные называли повозку с бочкой для воды и разной прочей противопожарной амуницией. В самом начале XIX века, когда «пожарную повинность» сняли с московских обывателей и возложили на профессионалов, квартал между Большим Харитоньевским и Фурманным переулками занял Фурманный двор, то есть, если доступнее, пожарная часть. Занятно, что сначала переулок именовался Трубным, и все из-за той же пожарной части – «заливными трубами» в те поры называли пожарные насосы.

Минут десять-пятнадцать пешего ходу отделяют Фурманный переулок от Фуркасовского – этот соединяет Мясницкую с Лубянкой. Читатель ждет уж рассказа о некоем гибриде фуры с фугасом и прикидывает: чем бы могли заниматься обитатели этого переулка? За всех не ответим, а вот один домовладелец – француз по имени Пьер Фуркасе, живший здесь в середине XVIII века, был то ли портным, то ли парикмахером – «паричным мастером», как пишут источники. Вот такие парики!