Книга, называемая Раем

В большом и многолюдном городе Фессалоники, который является главным для Фессалии, Ахайи и других мест, случилась восстание (причину его я опускаю ради краткости). Были несправедливо убиты некоторые из больших вельмож. Разгневанный Феодосий приказал воинам умертвить две тысячи горожан, а те предали смерти семь тысяч: вместе с виновными были убиты и невинные. Объясняют, что царь поступил необдуманно, и согрешил как человек под влиянием гнева. Узнав об этом несчастье, великий Амвросий сильно опечалился и заплакал. Через несколько дней случилось, что в Медиолан приехал Феодосий, но когда он захотел, по обычаю, войти в храм, святой еще далеко от храма встретил его и не дал зайти даже в притвор, сказав: «Разве ты не знаешь о том, что осквернил себя столькими убийствами, или царский сан не дает тебе познать свой грех? Ты должен всегда помнить, что у всех нас одно естество и один прародитель, и у бедных, и у богатых. Все мы сотворены из праха, и вновь в него обратимся до времени общего воскресения. Не думай, что если носишь пурпурные одежды и диадему, завтра не умрешь и не станешь пищей червей и безполезной пылью. Один есть Царь и Владыка, Создатель всей твари. Как ты дерзнешь взглянуть своими очами на Вышнего, какими ногами ты будешь топтать священный пол Его храма, или как поднимешь в молитве руки свои, если с них еще стекает кровь беззаконного убийства? Как ты дерзнешь причаститься Пречистого Тела Владыки Христа, не оплакивая своего беззакония, не принеся должного удовлетворения[48] и покаяния? Итак, ступай, и не входи в храм, чтобы не умножить тебе подобным презрением прежнее твое беззаконие. Прими это правило, в котором со мной согласен и Владыка всей твари». Услышав это, благочестивый и образованный царь ничуть не разгневался, потому что знал, что относится к ведению священников, а что — к ведению царей, но, восстенав из глубины сердца, заплакал и вернулся во дворец. Случилось это на Светлой седмице. Прошло восемь месяцев, и наступил праздник Рождества Христова. Сидя во дворце, Феодосий горько плакал. Видя, что он так плачет, один из князей, по имени Руфин спросил его о причине такой скорби. Горько восстенав и проливая горючие слезы, тот ответил ему: «Вот, ты радуешься и играешь, а не знаешь, что у меня за скорбь. А я стенаю и горько плачу, размышляя над собственным несчастьем, потому что мои рабы и все нищие безстрашно входят в церковь и приступают к Владыке Христу, а для меня, за мое великое беззаконие, дверь закрыта. И не только эта, земная, но и Небесного Царствия». Желая услужить царю, Руфин говорит: «Владыко, если повелишь, то я пойду, и буду упрашивать архиерея до тех пор, пока он не простит тебе согрешение». Царь ответил: «Я хорошо знаю, что Амвросий поступил справедливо, и не будет нарушать Божественного повеления даже из уважения к царской власти». Руфин же пообещал, что все равно уговорит его дать прощение. Феодосий попросил: «Ну, тогда ступай скорее и проси с великим смирением, я же приду после». Придя к святому, Руфин упал ему в ноги и лежал так долгое время, прося прощения для царя. Но тот, понося его, говорил, что не простит и что готов даже скорее принять смерть, чем нарушить Божественный закон. После чего Руфин послал сказать об этом царю, чтобы тот не трудился понапрасну. Когда Феодосий получил это известие, он был на площади и сказал: «Пойду и приму справедливое поношение от святого». Придя, он встал у храма и стал просить прощения. Не зная сокрушенного сердца и крайнего смирения царя, святой подумал, что тот хочет силой исторгнуть у него прощение, поэтому и сказал ему так: «Как ты смел противиться Богу и нарушать Его законы, дерзнув как тиран войти в Его дом?» А тот смиренно и с благоговением отвечал: «Я не дерзаю идти против Божественных законов, святый Владыко, и не ищу со тщеславием беззаконно войти в преддверие. Но прошу тебя, как преемника Владыки Христа, в подражание Его человеколюбию и милости — не затворяй мне дверь, которая открыта для всех, кто приносит горячее покаяние». Святой сказал: «А какое покаяние ты показал после совершенного беззакония, и какими лекарствами уврачевал неисцельные свои раны?» Царь ответил: «Духом сокрушенным и слезами. А показать человеколюбие Божие и прописать лекарства — твое дело».