Книга о красивой жизни. Небольшая советская энциклопедия

Воспетый Пушкиным, Лесковым (в «Чертогоне») и Гиляровским, «Яр» жил странной жизнью. Здесь постоянно шли концерты театра кукол Образцова, спектакли цыганского театра «Роман» и одновременно в зале, составлявшем смесь Казанского вокзала с Елисеевским гастрономом, был достаточно престижный и интуристский протокольный ресторан. Пели здесь и цыгане, и не только цыгане. Здесь я впервые увидел пение под фонограмму: мужской ВИА пел уж больно знакомыми голосами другого ВИА — «Землян», я сидел в недоумении, пока эти мужики не запели голосом Аллы Пугачевой. При этом они не стеснялись выполнять заказы публики и брать за это огромные чаевые, подолгу отдыхать и расслабляться, вообще выкоблучиваться.

Ресторан этот был обожаем офицерами. Особенно летчиками. Когда-то здесь была резиденция героя Советского Союза Васи Сталина. Здесь он гулял, не просыхая, и одновременно правил хоккейной командой ВВС и всеми Военно-воздушными силами страны.

Мой дядька играл в той знаменитой команде, вместе с Бобровым, Хомичем, Шуваловым и другими легендарными личностями. Однажды он сильно проштрафился перед Васей и тот прямо из ресторана сослал его на Камчатку, где мой дядя Саша стал хроническим алкоголиком, но зато не разбился вместе со знаменитой командой в авиакатастрофе.

«Аэлита» и «Молодежное»

Еще не был судим и не объявлен тунеядцем Иосиф Бродский, еще взахлеб читаем Хемингуэя, Ремарка и Александра Грина, еще декламируют свои стихи у памятника Маяковскому Рождественский, Вознесенский и Евтушенко. Еще стучим, но уже возвышенно и романтично — без корысти и злобы.

В Москве открылось два молодежных кафе — «Аэлита» в Ружейном переулке и «Молодежное» на Тверской. Такая концентрация, в двух шагах друг от друга, была объяснима — легче наблюдать и за молодежным движением, и за движением молодежи, не попавшей в одно и рвущееся в другое заведение.

Здесь действительно было здорово: юные гении читали стихи, талантливые, необычные, интересные, попахивающие бунтарством; здесь же читались лекции о современной музыке и живописи, без надругательств, очень квалифицированно.

Как я теперь догадываюсь, все это было достаточно отжато, проверено и перепроверено на Лубянке и в ее филиале — ЦК ВЛКСМ. Но все-таки это было нечто новое в нашей жизни.

Попасть в эти кафе было необычайно сложно, но мы попадали, изредка. Что же касается кухни, то, кроме горячих сосисок с зеленым горошком, я ничего не помню…

«Восток»

Поколение моих родителей было воспитано в такой идеологии: общепит — это хорошо и при коммунизме будет только общепит. Вообще, большевики точно угадали чаяния народа и путь к сердцам людей нашли через желудок. Общепит был придуман как символ советской власти и коммунизма, был во многих местах бесплатен (детские сады, больницы, например), либо очень сильно удешевлен (школьное питание, офицерское питание, рабочее питание, партийное питание и тому подобное), либо просто доступен практически любому — не говоря о столовых, рестораны были доступны всем. Достигалось это, правда, использованием самых недоброкачественных продуктов, самого простого и примитивного производства, самых простых рецептов и самого неквалифицированного труда. Общепит сразу стал символом хамства и советского сервиса: «Не нравится? — пошел на х!..»

И при этом поколение моих родителей было убеждено в том, что ресторан — место разврата, распутства и мотовства. Их вообще воспитывали в убеждении, что жизненные наслаждения вредны и неправедны. Ни одному христианскому проповеднику не удавалось достичь столь глубокого убеждения огромной массы людей в христианских ценностях и с помощью антихристианской идеологии!

Измайлово, возникшее еще в XIII веке и начавшее быстро заселяться и застраиваться с середины 20-х годов XX века, свой первый ресторан «Восток» приобрело только в начале 60-х. Тогда же появились и первые кинотеатры в Измайлове, а ведь население уже составляло около 300 тысяч жителей, и Измайлово вполне могло сравниться с половиной областных центров страны. Несколько лет подряд это заведение общепита то объявлялось рестораном — и там появлялись по вечерам люди, гремели музыка и танцы, — то вновь низводилось до разряда столовой. По этой музыке и можно было определить, что там теперь — столовка или кабак? Живой эта музыка была лишь относительно. Ее составляло инструментальное трио — аккордеон, контрабас и что-нибудь духовое или струнное и певичка на полпути от эстрады к фойе кинотеатра, после чего она выходила на пенсию, уходила к «верхним людям» или просто спивалась, в любом случае это было тоскливое небытие людей, порой талантливых. Сей заунывный квартет был дедушкой современных групп, папой ВИА (вокально-инструментальных ансамблей) и современником Аллы Пугачевой, когда та была в самом разгаре.