Книга, обманувшая мир

В начале лета вопрос достиг критической точки. Складывалась ситуация, когда все основные писательские силы, принадлежавшие к самым различным, в том числе противоположным направлениям, и люди, стоящие вне группировок, заняли позицию требовательной поддержки не только реабилитации Солженицына, но и публикации всех его произведений. 26 июня я доложил об этом Горбачеву, который, впрочем, и сам располагал необходимой информацией, высказался за безотлагательное решение юридически-правовой стороны дела, отмену решений, касающихся выдворения Солженицына и лишения его гражданства. Нельзя также дальше настаивать на нецелесообразности публикации тех или иных произведений Солженицына. Во всех этих вопросах надо поставить точку, иначе мы окажемся не то что в хвосте мчащегося вперед поезда, а вообще вне его. Горбачев согласился со мной, но просил еще раз переговорить с Залыгиным.

Как и следовало ожидать, позиция Сергея Павловича оказалась еще более жесткой, его решения и действия были фактически уже предопределены, и повернуть вспять уже готовящуюся публикацию “ГУЛАГа” было невозможно. Но он обещал написать свое развернутое послесловие, в котором была бы отмечена субъективность и по меньшей мере спорность идейно-политических взглядов Солженицына по ряду вопросов истории нашей страны» ^{151}.

Стоит задержать внимание на последнем факте — об обещанном «развернутом послесловии» (или предисловии) Залыгина к публикации «Архипелага» в «Новом мире». В итоге уважаемый писатель, увы, не сдержал своего обещания! Здесь сказалась не только его «слабина» в сравнении с характером А. Т. Твардовского, который всегда, даже в невыгодных для него ситуациях, писал обстоятельные редакционные статьи и предисловия к любым «неудобным» для себя и для властей произведениям, публикуемым в журнале, но и общая «слабина» Залыгина как человека и писателя с очевидно размытыми на тот момент ориентирами. Ведь его короткое (всего 25 строк) предисловие с осторожной оговоркой «пусть далеко не все, высказанное автором в его “Архипелаге”, мы разделяем» — не могло задать того уровня критицизма, какого требовало фундаментально-антисоветское произведение, впервые публикуемое в СССР. По-видимому, Залыгин и редакция изначально решили не прибегать и к какому-либо комментированию явно сомнительных фактов и цифр «Архипелага». (Так, в полном виде была опубликована и глава «Персты Авроры» с печально знаменитой цифрой «66,7 миллионов» потерь от репрессий за годы Советской власти — эта цифра с тех пор «загуляла» по всей стране и стала расхожим уличным представлением, а редакция даже не сделала к ней никаких оговорок!) Так же не предусматривалась и та практика, которую постоянно применял Твардовский, предоставляя возможность высказаться по спорным проблемам в журнале авторитетным ученым-историкам: их мнением «новый» «Новый мир» при Залыгине откровенно пренебрегал на протяжении всей «перестройки», предоставляя право судить об истории не профессионалам, а «прозревшим» вдруг литературоведам, искусствоведам, критикам и публицистам. В итоге приходится констатировать, что С. П. Залыгин занял крайне компромиссную позицию и ушел от оценок важнейшей публикации своего журнала — страшась, вероятно, прежде всего не столько общественного мнения, сколько мнения автора, жившего в Вермонте, перед которым он с некоторого времени стал впадать едва ли не в священный трепет. (Этот трепет особенно ощутим в его упомянутой статье «Год Солженицына», цитировать хвалебно-подобострастные реверансы из которой сегодня просто неловко, как и приводить подобные же реверансы из статьи А. Латыниной «Солженицын и мы», помещенной в том же номере «Нового мира» ^{152}.)

Но мы забежали вперед. Решение о печатании «Архипелага» «продавливалось» не только Яковлевым и Залыгиным, но и широким кругом других влиятельных лиц, заинтересованных в этом. Конечное решение должно было принять Политбюро ЦК КПСС, где, как можно судить по приведенным выше фактам, роль основного «лоббиста» играл А. Н. Яковлев. Известно, что все остальные члены Политбюро были категорически против, а М. С. Горбачев занимал выжидательную позицию. (Многознаменательно во всех отношениях свидетельство помощника Горбачева А. С. Черняева: «Он держит рядом лишь Яковлева и иногда Медведева… Почему он варится в яковлевском соку…» ^{153}.)