Книга правды

— Без мухоморов никуда. Трескает вся страна организованной толпой. И нет нам выхода из бесконечных тундр.»⁴ В средней полосе хреновые. Но вот когда меня занесло в одну якутскую деревню… Ну да, я кино снимал в экспедиции. Исто- рия была чумовая. Застрял там месяца на два, экспериментировал с овощами и фруктами, и всякими разными продуктами. Одну неделю почти ничего не ел, так что перед глазами у меня плыли «лимонные верблюды, стоящие в розовой, как разбавленное вино, пустыне». Местный шаман сказал, что я никакой не русский… Этого я и не отрицал — наполовину бол* > гар… Потом он спросил, не замечал ли я за собой каких-либо странностей. «Еще бы!» — отвечаю. — «Три чертовых года веду себя, как самый дикий и неприручимый из всех зверей. Во сие пою, днем становлюсь невидимым. Да и с глазами шика — один блестит, как мишура, другой блистает, как солнце. Очень подозрительно…» «А это все потому, — говорит он, — что твой кутун (то есть душу) духи унесли в подземный мир. Там она и была все эти годы в заключении. Дьявольская шаманка Бюр-гэстэй-Удаган — однорукая» одноногая и одноглазая — качала ее в железной колыбели» вскармливая сгустками запекшейся крови. И теперь скажи мне» ты готов?» «Всегда готов!» — воскликнул я» ни хрена не поняв. И тут же все потеменело» сильнейший вихрь закрутил меня и вынес на пустынную поляну» забросив на верхушку высоченной лиственницы. Явились три черных сухопарых беса и трижды разрубали мое тело на мел* кие куски. Железными крюками они разрывали все суставы» кости очищали и удаляли все соки. Оба глаза вынули из впадин и положили отдельно. Голову воткнули на шест» где она три дня торчала» наблюдая за процедурой сквозь пустые глазницы. Мясо они разбросали во все стороны. В тоже время три других беса играли моими челюстями» кидая жребий о начале всех бед и заболеваний. Тогус Юер Тердюгэр — девять родов всех бесов — разделили эти кусочки между собой и унесли. Затем они покрыли мои кости новым мясом» сшили их железными нитками, вставили глаза и поставили на прежнее место. Как потом оказалось, я три дня лежал бездыханный в урусе — таком особом шатре — завернутый в свежесодранную бересту. Когда очнулся, вся береста была окровавлена.

— А дальше?

— А дальше меня выходили, и через несколько недель я снова петушился и рвался в бой… в бой-скауты, короче.

— Текилу тебе с лимоном?

— Нет, чистой…

— Опрокидываешь, как ирландец…

— Так тело же наследственное, тренированное. Дедушка — ирландский коммунист из Корка, активный участник Коминтерна, погиб в Испании, в гражданскую… & Oh no, the Devil Woman finally got him!

— Это, вроде, из St.Etienne… Ты слышал, Пита Уиггаа выгнали оттуда с треском накануне фестиваля.

— Да не с треском, а с треской. Разведка донесла, что дядюшка Толстый Фрэнк, ранее Pixies, дал вольный акустический концерт в палатке Carlsbeig, в святой святых, там за сценой, ще пиво только членам союза пластиночной промышленности… Через десять минут под тентом и в его окрестностях опустело. О, этот жесткий мир» залатанный до дыр и охраняемый мускулистыми неграми!

— Ты, кстати, хочешь пролезть туда завтра. У меня есть лишний pass…

И на руке у меня оказался не просто тот самый, а Самый-Самый. В животе радостно булькало чувство выполненного долга. Держись БиБиСе! На ужин пососи, на завтрак пососе! Финита-лии… Любовно выращенные деревца стали плодоносить.

* * *