Книга про Иваново (город incognito)

– Я не задумывался. Каждый художник живет своим творчеством. Тут главный вопрос – зависит ли от нас что-то? Лучше свои усилия и замыслы направлять на живопись.

– Если брать ряд ивановских художников советского периода – от Нефедова до Малютина, – кто из них вам ближе?

– Мы все воспитывались на творчестве Вячеслава Федорова. Я его знал лично, на этюды, правда, с ним не ходил, но мы часто встречались, он много нам рассказывал. Грибов – гений. Он мне написал рекомендацию в Союз художников. Тогда не ощущалось, что все эти люди: Малютин, Грибов – такие величины. Мне повезло – не попади я в Союз, неизвестно, как сложилась бы моя судьба: был бы сейчас учителем рисования в школе.

А художники где будут?

– Как вы можете охарактеризовать современную молодежь, которая приходит в профессию?

– Не так много и приходит, и уж совсем немногие становятся художниками. Сейчас все меньше идут в это дело, видимо считая живопись неперспективной в плане достижения материальных благ. Но есть молодые интересные имена – Марта Суржикова, Ксения Новикова, Даша Растунина. Им лет немного, но намерения у них основательные. Все хотят остаться работать в искусстве.

– И все девчонки…

– Да, девчонки. Мальчишек меньше.

– Неужели мальчишки хуже девчонок стали рисовать? Всегда наоборот было.

– А вот так. В наше художественное училище тоже девчонки в основном поступают, но это давненько идет такая тенденция. С чем связано – не знаю. Причем девчонки, окончив училище, хотят и дальше продолжать образование. Я им говорю: давайте, пробуйте, – чтобы за нами хоть кто-то шел. Профессия-то заканчивается. Может быть, кто-то и относится к Союзу художников как к ненужной структуре, – я совершенно не согласен. Это очаг, место, у которого есть традиции, база, здание, мастерские. Если художников здесь не будет, кто придет им на смену? Офисы? Магазины? Нам их в других местах не хватает? А художники где будут? Их и так немного.

– Что лучше для работы – спокойная атмосфера или напряженная драматическая обстановка?

– Скорее всего, без каких-либо эксцессов не обойтись. Они нужны – не стрессовые ситуации, а в положительном смысле встряски: новые люди, новые эмоции.

– Для Егора Летова метафорой творчества была война, для меня – путешествие, восхождение в горы, а с чем, по-вашему, можно сравнить творческий процесс?

– С мучением каким-то – мучительно это, но и в удовольствие одновременно. Главное, что это у тебя постоянно и ненормированно. День световой, допустим, закончился, ты выходишь из мастерской, закрываешь дверь, но это не значит, что в этот момент у тебя из головы все вылетает – там это продолжает крутиться, ты не можешь избавиться. Тягостный процесс. Со стороны может показаться: «Что он там делает? Кисточкой мажет!» – а профессия сложная, тем более если не хочется быть конъюнктурным, просто деньги зарабатывать, хотя и это-то трудно – даже делая умышленно-конъюнктурные работы, ты пойди еще продай их! Заказов нет – глухо, как в танке.

– Часто ли приходилось работать на заказ?

– Было, но нечасто.

– А это ломает изнутри, когда приходится исполнять чужую поставленную задачу?

– У меня заказчики были удачные. Они шли ко мне, потому что им нравились мои картины, мое ви́денье мира им приглянулось, и они с ним были заранее согласны.

– Вы написали много портретов. Что чувствуют люди, когда видят готовый результат на ваших полотнах?

– Как правило, удивление. Я же и с натуры работаю, и потом дорабатываю. Мне лучше писать знакомого человека, образ которого давно сложился, но и тут неожиданные вещи происходят. Ту же Анну Кораблеву (героиню портрета «Анна в саду») я знаю много лет, а картина сложилась совершенно не в моей стилистике, но мне показалось, что делать надо именно так – фресково, как старые мастера.

– Для вас в портрете важнее решить личные, живописные задачи или же добиваться психологической глубины и достоверности в изображении модели?

– А тут все вместе. Сходство – это первое, но еще добавляется и пластика, и колорит, и какое-то решение. Серов над этим мучился. Одну позу найти, бывает, чего стоит, положение рук выбрать!