Книга пророка Амоса. Введение и комментарий

…претворяет смертную тень в ясное утро, а день делает темным как ночь… Ср.: 4:13. Во вселенной есть лишь один

Владыка, один Суверен – ее Создатель, одна сила – сила ее Творца. Не только учение пророков, но все библейское откровение не знает другой власти и силы в мире, кроме власти и силы Единого Бога – Того, Кому одному все подчинено, Того, Кто сотворил все существующее, Того, Кто, сотворив свет, отделил его от тьмы (Быт. 1:3–5). У тьмы, как физической, так и духовной, нет ни малейшей самостоятельной власти. Вся власть – у Создателя мира, и только Он один распоряжается Своим творением так, как это Ему угодно: «Я – Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия (букв.: зло, 1Л). Я, Господь, делаю все это» (Ис. 45:6–7)[517]. «Тьма и свет, – пишет один современный иудейский комментатор Писания, – из одного высшего Источника. Но свет есть в Боге до творения, тьма же сотворена из “ничего” для того, чтобы создать мир»[518].

Слово צלמךח, переведенное как смертная тень, состоит из двух слов – צל, тень и מות, смерть и означает густой мрак, непроглядную тьму. В книге Иова имеется выражение שערי צלמוח («врата тени смертной») (Иов 38:17) – так поэтически изображается там шеол, преисподняя.

Человек, находящийся в смертельной опасности, как бы «осенен» смертью, смерть уже распростерла над ним свою тень. Блж. Феодорит объясняет эти слова Амоса так: «Бог без труда творит и претворяет, что Ему угодно; легко для Него и великие опасности претворить в повод к благодушию (ибо сению смертною наименовал пророк великие опасности); удобно Ему и благоденствующих привести в затруднительное состояние»[519].

Свт. Кирилл Александрийский усматривает здесь параллель с описанием сотворения мира в книге Бытия (Быт. 1:2–3): «Обращается, говорит, в утро сень, то есть – ночь или тьма переходит в день, ибо, как пишет Моисей, в начале тьма была над бездной, то есть – сень, но рече Бог, говорит, и стал свет. Таким образом сень, то есть тьма, обратилась во утро, то есть в день, но, когда прошел день, снова наступила ночь, то есть – помрачился день в ночь. Итак, пророк наставляет полезному заблуждающихся, показывая, что по естеству сущий и истинный Бог – не бездушная вещь и не похож на золотых телиц или на какого-нибудь бога, изобретенного человеческим искусством, но есть Царь и горних духов, а равно и обитателей земли, владычествующий над стихиями и по Своей воле изменяющий естество сущего»[520].

Блж. Иероним находит этим пророческим словам исполнение в Евангелии, а именно в событиях рождества и смерти Иисуса Христа: «Это тот Бог, который все преобразует, даже тень смертную превращает в свет, когда сидевшие во тьме и тени смертной увидели великий свет и бывшие сынами ночи и тьмы соделались сынами света и сынами дня. Это тот Бог, который даже день превращает в тьму – день тех, которые говорили: “Распни, распни Его”, возьми такового от земли, когда с шестого часа день превратился в ночь, как образ иудейского ослепления. И не только в буквальном, но и в более высоком смысле свет, восходивший для них в законе и пророках, превратился для них в тьму, и они не знают, что читают»[521].

В аскетической литературе день – образ радости и духовной бодрости, ночь – образ бесчувственности и уныния. Прп. Иоанн Кассиан Римлянин истолковывает эти возвышенные слова Амоса аллегорически, для описания духовного состояния подвижника-монаха, испытавшего на себе действие божественного благодати: «Пророк Амос говорит: Бог тень смерти претворяет в утро, и день потемняет ночью... о тех тайных, сокровенных действиях Божиих, которые дух всех святых в каждую минуту видит совершающимися внутри себя особенным образом, о том небесном излиянии духовного веселия, вследствие которого унылый дух живостью нечаянной радости возвышается к тем неведомым восторгам сердца, к неизреченным, неслыханным утешениям радости, которыми мы, иногда цепенеющие в унылой бесчувственности, как бы от глубокого сна возбуждаемся к пламенной молитве»[522].

…призывает воды морские и разливает их по лицу земли… 9:6. Эти слова пророка, как и предыдущие, отсылают нас к книге Бытия, только уже не к повествованию о сотворении мира, а к рассказу о Всемирном потопе. Параллель с этим рассказом усматривает здесь иудейская традиция, в частности, Раши, ссылающийся на мидраш Берешит Рабба[523]. «Наши мудрецы, – комментирует Раши, – объяснили это как ссылку на поколение Эноша, когда Он заставил воду океана топить их». К поколению Эноша (Еноха), согласно иудейскому пониманию, принадлежало и семейство Ноаха (Ноя) – единственное спасенное в потопе семейство.