Книга третья: Горы и оружие

– Верно ли, что тех турок убили вы – лично вы?

– Да, верно, – сказал Мак-Грегор.

Мозель поглядел на него с любопытной улыбочкой, словно ожидая дальнейших объяснений. Но Мак-Грегор молчал, и Мозель проговорил:

– Поразительно. Вы продолжаете меня удивлять.

– А в какой связи находится это с курдскими деньгами? – спросил Мак-Грегор.

– Человек, с которым вы сегодня встретитесь, – турок, полковник Сероглу.

– Фамилия вроде бы греческая.

– Нет. Самый, что ни на есть, турок, – сказал Мозель. – Представляет в Европе турецкую контр какую-то там службу и располагает удивительно крупными средствами. Часть этих ассигнованных ему средств исходит, вероятно, от американцев, хотя он их явно не терпит. Так вот, он может вам задать тот же вопрос, что и я.

– Но при чем здесь турок? Какое он имеет отношение к курдским деньгам?

– В руках у Сероглу все документы, которые были у вашего курдского приятеля – у того исчезнувшего юноши.

И Мак-Грегор понял, что напрасен был его молчаливый зарок не иметь больше дела с турками. Он спросил Мозеля, каким образом попали документы в руки именно к туркам.

– Понятия не имею, – пожал плечами Мозель. – Документы-то попали, но не деньги.

– А деньги где сейчас, вы не знаете? – спросил Мак-Грегор.

– В одном из парижских банков. Точнее, в парижском филиале одного из иранских банков – фарсского.

– Название мне незнакомо.

– Это частный банк, филиал основан в Париже лет двадцать тому назад.

– Но какой же курд стал бы помещать эти деньги в иранский банк – идти на такой риск?

– Об этом я не подумал, – ответил Мозель.

Пустую тарелку Мозеля убрали, унесли недоеденный суп Мак-Грегора, и он рассеянно уставился на поданную форель.

– И еще одно скажите мне, – произнес Мозель, наливая Мак-Грегору стакан швейцарского виноградного сока. – Если вам удастся получить эти деньги, то что вы, собственно, с ними намерены делать?

– Вернуть их курдам, – ответил Мак-Грегор.

– Так. Но для чего им нужны эти деньги? Для уплаты за приобретенное оружие?

– Это меня не касается.

– Это очень может вас коснуться, – сожалеюще пожал Мозель плечами. – За документами вашего юного курда охотятся также двое здешних торговцев оружием. Одного из них, голландца, зовут Сеелиг, а второй, компаньон его,- англичанин по фамилии Стронг или Форт. (Strong – сильный (англ.). То же значение у французского слова forte. – Здесь и далее примечания переводчика.) Что-то в этом роде. Вам приходилось о них слышать?

– Нет.

– Они-то о вас слышали. Они – так называемые сбывалы-заморщики. Вам понятен этот наш арготизм?

– Нет.

– Они шныряют по военным учреждениям Европы, по конторам фабрикантов оружия и затем сбывают за море все, что только попадет им в руки: устарелые реактивные самолеты, списанные танки, минометы, боеприпасы, винтовки, автоматы, – словом, что угодно. Они в курсе всего происходящего в сфере этого бизнеса. Все эти военные излишки большей частью идут в Африку и на Ближний Восток, но кое-что достается и клиентам вроде ваших друзей.

– И эти торговцы как-то связаны с Сероглу? – спросил Мак-Грегор.

– Нет, просто им нужны находящиеся у Сероглу документы. – Мозель нажал кнопку звонка. – Вас, вероятно, начинает уже удивлять, почему все так заботятся о документах, о соблюдении юридической видимости. – Мозель подождал, пока вызванная прислуга не ушла. – Но в таких делах все, даже правительства, нуждаются в фасаде законности. Чем сомнительнее сделка, тем юридически легальнее она должна выглядеть. Так что вы немногого добьетесь, если не пожелаете включиться в эти ожесточенные правовые тяжбы.

– Подобный метод мне небезызвестен, – сказал Мак-Грегор.

– Вот и хорошо. Прежде всего выясните, чего можно добиться от полковника Сероглу. Но, прошу вас, будьте осторожны. Он турок весьма целеустремленный.

Обед завершили небольшим бифштексом с горсткой зеленых бобов, запили красным виноградным соком. Кофе к обеду в меню не предусмотрен, сказал Мозель и предложил Мак-Грегору подождать в нарядно-стерильной приемной, рядом с которой помещалась туалетная, а сам исчез. Вернулся он, одетый в верховой костюм – бриджи, свитер с невысоким воротом и старую куртку с рваными локтями и карманами.

– Пойдемте, – сказал он, и сверкающий бронзой лифт спустил их в подземный гараж, к «роверу» Мозеля. Мозель повел машину улицей Лафайета и дальше, за Восточный вокзал, за старые мясницкие проезды, мимо ненужных Парижу новых скотобоен. По авеню Жана Жореса они поднялись к Пантену; на фоне безобразного здесь города резко выделялась старинная окраинная церковь. Мак-Грегор думал, что «Сеньория» – банк или какое-нибудь общественное здание. Но оказалось, что это небольшой стадион в Пантене, парижском рабочем пригороде.

Мозель въехал в главные ворота, провел машину за игровое поле, к арене с черным гаревым покрытием. Там уже дожидался конюх в английской каскетке, держа на поводу мохнатого нервного пони. Хвост у пони был заплетен в толстый черный жгут.

– Расплетите, – коротко приказал Мозель.

– Но он его весь унавозит, – возразил конюх.

– А вы не давайте. Стегайте по крупу всякий раз, когда забудет поднять хвост.