Книга третья: Горы и оружие

Конюх расплел жгут, а Мозель снял с себя куртку и внезапным движением накинул ее пони на голову. Сердито мотнув мордой, пони сбросил куртку прочь, и Мозель стегнул его хлыстом по кончикам ушей. Затем, с помощью конюха, он завязал пони глаза этой курткой, крепко опоясав сверху морду резиновым багажным кольцом.

– Смысл сей операции, – пояснил он Мак-Грегору, – в том, чтобы отучить лошадь от привычки давать ненужный крюк при повороте – привычки негодной и крайне неприятной при игре в поло. Куртка пахнет мной, и пони знает, что это хозяин велит. Причем выполнять повеление надо вслепую. И всякий раз при отказе выполнить беспрекословно он получает удар по ушам.

Мак-Грегор слушал с интересом, однако то и дело поглядывал кругом, на чистенький, но пустынный старый стадион. Странное место для встречи с турецким полковником.

– Сероглу сейчас прибудет, – заверил Мозель. Бросил лукавый взгляд на Мак-Грегора. – А вы напрасно скрытничаете с Кэти, – сказал он неожиданно. – Дело, конечно, не мое но неразумно так вести себя с женщиной, даже если прожил с ней много лет. Вас не сердят мои слова?

– Нет, отчего же, – натянуто сказал Мак-Грегор.

Мозель вскочил в седло, задками сапог сжал вздрагивающие лошадиные бока, и пони прянул в воздух всеми четырьмя мохнатыми ногами. Мозель резко натянул правый повод, и ничего не видящий, разгневанный пони загалопировал боком. Мозель стегнул его по ушам и стегал не переставая, пока пони не подчинился поводу. Мозель стал гонять пони по гаревому кругу, обучая поворотам, а Мак-Грегор глядел не отрываясь. Всадник и лошадь не давали друг другу спуска. Пони шарахался по всей арене, пока Мозель не повел его вплотную к деревянному забору, и тут уж всякий раз, когда пони поворачивал чересчур широко, он с размаху ударялся о забор.

– Своего рода религиозное воспитание, – подъезжая, сказал запыхавшийся Мозель. – Веруй! Иначе – суровая кара.

– Мистер Мак-Грегор.

Мак-Грегор не заметил, как рядом появился подтянутый человек небольшого роста – метр пятьдесят пять примерно, – хрупкий и нервный на вид, но как бы раз навсегда решивший превозмочь эти свои слабости. Он был в двубортном пальто верблюжьей шерсти и держался очень прямо, как свойственно держаться низкорослым людям.

– Сероглу – Мак-Грегор, – торопливо проговорил Мозель и опять погнал лошадь по кругу. Сероглу церемонно пожал руку Мак-Грегору.

– Вы, судя по внешности, не военный, – сказал он. – А я опасался, что столкнусь с солдатом.

– Но ведь вы сами военный.

– Да, но не люблю иметь дело с военщиной. Предпочитаю людей интеллигентных… Ну и выездка! – заметил он, глядя, как Мозель сражается с лошадью. – Чего он от нее хочет?

– Хочет отучить ее от неправильной манеры поворачивать, – сказал Мак-Грегор.

– У Мозеля страсть переиначивать природу, – проговорил Сероглу, воинственно и твердо вставая своим щуплым телом на защиту природы. – А знаете ли вы, что мой сын учится там же, где и ваша дочь? – спросил он.

– Нет, не знаю.

– Дочь ваша не является домой с нигилистическими идеями? Не намерена все сокрушить?

– Нет, – сказал Мак-Грегор. – До таких крайностей дело не доходит.

– Второй мой сын – школьник, учится в Эколь Альзасьен. Они собираются захватить здание этой своей школы. Еще неделя, говорит сын, и все учебные заведения Франции, в том числе и эта школа, окажутся в руках учащихся. Не знаю, что и делать, и хотел спросить у вас, что вы предпринимаете, дабы уберечь дочь.

– Эта проблема еще передо мной не вставала, – уклончиво ответил Мак-Грегор.

– Я боюсь, что при разгоне демонстрации полиция искалечит моих сыновей. Они оба невысокие, в отца.

И от недобрых предчувствий Сероглу передернулся всем телом. Он отошел от забора, давая дорогу возвращавшемуся Мозелю. Пони был весь в мыле и черной пыли, из ноздрей пыхало горячо и влажно. Опять он вскинул мордой, пытаясь сбросить куртку, и Мозель несильно хлестнул его по шее. Затем спрыгнул наземь, убрал куртку, ласково погладил пони по голове, нашептывая что-то – по-английски, не по-французски – в возмущенно прядающие уши.

– Вот вы и встретились, – сказал Мозель, взяв у конюха полотенце и вытирая потное лицо. – Не справлялись у него, Мак-Грегор, как это он добыл курдские бумаги?

– Нет еще.

– Так все же каким образом они вам достались, Кемаль? – обратился Мозель к Сероглу, вытирая полотенцем ноги лошади.

– Самым законным, – ответил тот. – Манаф Изат, владелец документов, был гражданином Турции. Поэтому французская служба безопасности передала нам его документы.

– А как они попали в руки службы безопасности? – спросил Мак-Грегор.

– Манаф умер в больнице, в Лионе, от брюшного тифа, и полиция, изъяв документы, известила нас. Тут нет никаких тайн.

– Никаких тайн никогда и ни в чем – да, Кемаль? Все по закону, – усмехнулся Мозель. – Все открыто с обоих концов – глядите и убеждайтесь.

– Так точно.

– Но я должен подчеркнуть, – сказал Мак-Грегор, – что ни деньги по аккредитивам, ни документы не принадлежали Манафу лично.

– Откуда вам это известно? – спросил Сероглу.

– Мне известно, что и документы и деньги принадлежат курдскому Комитету.