Книга украденных детей. Американская история преступления, которое длилось 26 лет

Суд соглашается с Танн и Обществом детских домов Теннесси в том, что детям лучше находиться в домах, где у них есть красивая одежда, более комфортные условия для проживания и родители, имеющие достаточно средств. «Есть ли у суда основания полагать, что эти дети не смогут ужиться в тех условиях, в которых они пребывают сейчас? – пишет судья. – Должен ли я, при подобных обстоятельствах, забрать детей из дома, где им прививают культуру и манеры поведения и где, я уверен, о них заботятся и могут дать им надлежащее образование?»

Однако несчастные родители не могут просто так сдаться. Они продолжают борьбу, опротестовывают решение суда и подают встречный иск. Судья принимает дело к рассмотрению, но ресурсы семьи к этому моменту полностью исчерпаны. Наконец, оставшись без денег и все больше убеждаясь, что Моуд и малыш Ларри совсем запутались, они наконец смиряются с неизбежным. Адвокат пары сообщает суду, что «Мистер Таггл более не намерен оспаривать вынесенное судебное решение».

Мимолетная и сбивающая с толку встреча с родной семьей во время первого судебного разбирательства останется единственной и последней для маленькой Моуд и Ларри.

Ларри-Калеб остался жить с семьей, где есть еще один, родной ребенок. Это создает дополнительные сложности, о которых несколько лет спустя Танн будет писать занимавшей в то время пост государственного инспектора ОДДТ в Нашвилле Фанни Б. Элрод. Она отмечает, что с сыном Таггла возникла какая-то проблема. Человек, который забрал его себе, хочет дать ему свою фамилию, но официально не усыновлять мальчика, чтобы тот в конечном итоге не мог претендовать на материальное наследство их собственного ребенка.

«Трудно представить себе людей, у которых было бы двое детей, но при этом они не заботились бы о них в равной степени и не желали бы, чтобы те разделили финансы или другие ценности, – жалуется Танн. – Это вызывает желание сказать им, что их никто не заставлял забирать себе ребенка или тратиться на него».

Моуд-Марджи живет со своими приемными родителями, которых все считают образцовыми, вплоть до самого замужества. «Они были добры к ней и любили ее, но им также было нужно, чтобы кто-то помогал им по дому, – говорит Уильям. – И все же они, вероятно, были лучше многих других приемных родителей». В двадцать лет Уильям начинает понимать, что отношения в их семье выглядят несколько странно. Братья его матери намного старше ее, и все считают их его «дядями», но он знает, что не состоит с ними в родстве. «Никто об этом особо никогда не говорил», – отмечает он.

Затем двоюродный брат отправляет ему по почте пакет семейных материалов, включая документы по судебному процессу. Скрытая история семьи поднимается на поверхность. Уильям размышлял над всем этим много лет, но никогда не искал других родственников. Около десяти лет назад он и его двоюродный брат услышали историю о том, что потерявшаяся дочь Тагглов, Эстель, была усыновлена продавцом автомобилей из Калифорнии, после того как Танн забрала ее из Социального приюта. «Правда это или нет, я не знаю», – говорит он. Он не видит особого смысла в запросе архивных материалов у штата Теннесси.

«Сейчас я уже в порядке, но все это было очень болезненно для меня», – признается Уильям. Политическая и финансовая игра, развернувшаяся в Мемфисе, поразила его семью в самое сердце. Однако Уильям мыслит шире. Он хочет, чтобы пережитый его близкими ужас стал достоянием общественности, которая столько лет была готова закрывать на все глаза.

«Я полагаю, что тот факт, что моим бабушке и дедушке удалось разыскать мою мать, был скорее исключением, – говорит он. – Трудно поверить, что такое происходило сплошь и рядом». Возмущение Уильяма почти осязаемо. При этом он все же надеется, что боль прошлого даст правильные плоды. Возможно, его бабушка и дедушка станут примером для других людей, вдохновив их искать своих детей и бросить вызов ОДДТ.

Он как будто перехватил у Эллы и Роско это знамя борьбы с несправедливостью. Возможно, его усилия помогут предотвратить повторение трагической ситуации.

Новый взгляд на привычные вещи

В моем родном городе люди часто подходят ко мне с вопросом: «Вы, должно быть, родственница…» – и называют имя одного из трех моих братьев или племянника. Бывший коллега по газете недавно встретил в церкви моего среднего брата и тут же понял, что мы с ним из одной семьи. Я уже сбилась со счета, сколько раз моего племянника принимали за моего сына.

Мы – генетическая репродукция друг друга, и наше сходство я всегда воспринимала как должное.