Читаем Книга (Венок Сонетов). полностью

“Вы ведь знакомы с Олей? Встречались на Радуге, кажется?», и я вспоминаю: да, действительно, однажды они вместе заходили ко мне. Кажется, это новая янова девушка. Тихая Оля. Тонкие линии лица, красновато-рыжие крашеные волосы, смущенный взгляд.

Яна стоит чуть позади, спиною к тусклому желтому фонарю, отчего в кончиках волос запутывается золотистый свет, а лицо остается в тени. Поэтому улыбка дорисовывается воображением, по округлившимся очертаниям щек. Голова чуть поворачивается к свету, и улыбка оказывается на месте.

“So here you are, in Petersburg?”

“Kind of”

“And where is your tipi?”, глядя на мой скромный рюкзак.

“I asked friends to bring it to Moscow, by car. Felt like coming here”

“Good decision”[21], говорит она. Я смотрю на нее, боясь поверить, что понял правильно.

* * *

Мы сидим в большой светлой комнате, разделенной на два уровня самодельным деревянным мезонином. На сводах купольного потолка шрамы от разрушенных перегородок.

Кажется, все устали после прогулки и вина в гостях. Яна лежит на кровати, записывая что-то в блокнот, Оля молчит, а мы с Яном рассказываем друг другу, кто как доехал, как там на Радуге и какая погода стояла последние дни.

Меня начинает злить, что все складывается так по-дурацки, к тому же мне не по себе, от усталости, города, неживого воздуха комнаты, тусклого света ламп, просто потому, что я хочу чтобы сейчас все было по-другому, но не знаю как именно. И, хихикая, начинаю нести чепуху:

“Культурный шок, между прочим, превосходно лечится кока-колой! Точно, кока-кола и биг-мак, вот что меня сейчас спасет, эй, Вавилон – это превосходно!!!”

И так довольно долго.

Ян с Олей улыбаются, кажется, уже с недоумением.

Яна смотрит на меня с веселым любопытством, отложив блокнот и пытаясь понять, из-за чего внезапное оживление.

“Hey, Jana, don’t you even try to understand that", пускаюсь я в неуклюжие разъяснения, "it is pure 100 percent hardcore bullshit! You better invent the bullshit of your own and fill it with anything you want!”[22]

‘Wow, I should write it down!”[23], говорит она, смеясь и вновь открывая блокнот.


. . .

«Пойду-ка я покурю, что ли… Jana, wanna smoke a cigarette?»[24]

Мы выходим на лестницу и спускаемся пролетом ниже. К облезлому широкому подоконнику, где уже подстелены для сидения газеты и стоит под пепельницу консервная банка. За окном с металлическим ограждением – ржавеющие крыши желтых питерских домов, беспорядочный разнобой окон, в конце двора глухая стена, расписанная граффити, рядом – маленькая котельная, но с высоченной черной трубой. Мгновенно, нежно узнаваемая картинка. Нежностью по ошибке родившегося в Москве петербуржца …

Такой как раз нужной ширины подоконник, чтобы забраться на него с ногами, вдвоем. Тихо.

“Ну, и как тебе Питер?» спрашиваю я после минутной, вдруг, заминки.

«Ян показывал нам город. Он ведь работал раньше гидом. Ммм, just nice…”

«Я люблю Питер, очень. Особенно летом хорошо, и ночью. Зимой… по-другому… сумерки… Хочешь, пойдем погуляем – завтра, например? Покажу тебе свой Питер».

«Давай».

Короткое молчание, в полутьме тлеют огоньки двух сигарет. Прохладный ветерок со двора овевает наши спины, расчерченные холодом железных прутьев.

«А вчера было странно», говорит Яна. «Мы приехали с Радуги в Питер, но вылезли в… Колпино?»

«Да»

«И Ян повел нас в гости, а там – компьютерные японские мультики. Представляешь, сразу после леса – японские страшилища? Культурный шок. Вроде твоей кока-колы».

«Я и без японских монстриков что-то не в себе…»

«Да, вид у тебя немного безумный», улыбается она.

«Странно все как-то. Особенно запахи и огни. Очень сильно чувствуются», я смотрю в темный прохладный двор. «Но сейчас хорошо».

Мы закуриваем по сигарете, сидим, и говорим о том – о сем.

Уже очень поздно.

* * *

Утром приезжает Дима Григорьев и зовет на залив, в Кронштадт.

Я сижу, с ногами в кресле и чашкой чая в руках, в утреннем неразговорчивом настроении.

Комната залита утренним ярким светом, окна раскрыты нараспашку и снаружи доносятся: обрывки фраз старушек на скамеечке, разборки склочных птиц, громыхание жести с соседней крыши и протяжный матерок обновляющих кровлю рабочих: летняя плотность звуков. Я прислушиваюсь к ним, и они затягивают меня, вытесняя происходящее в комнате.

Ехать такой толпой не хочется. Я хочу остаться с Яной вдвоем и думаю про вечер.

«А то смотри, Мишка, поехали, сейчас на заливе классно. По такой жаре самое оно». Дима.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Последний
Последний

Молодая студентка Ривер Уиллоу приезжает на Рождество повидаться с семьей в родной город Лоренс, штат Канзас. По дороге к дому она оказывается свидетельницей аварии: незнакомого ей мужчину сбивает автомобиль, едва не задев при этом ее саму. Оправившись от испуга, девушка подоспевает к пострадавшему в надежде помочь ему дождаться скорой помощи. В суматохе Ривер не успевает понять, что произошло, однако после этой встрече на ее руке остается странный след: два прокола, напоминающие змеиный укус. В попытке разобраться в происходящем Ривер обращается к своему давнему школьному другу и постепенно понимает, что волею случая оказывается втянута в давнее противостояние, длящееся уже более сотни лет…

Алексей Кумелев , Алла Гореликова , Игорь Байкалов , Катя Дорохова , Эрика Стим

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Постапокалипсис / Социально-психологическая фантастика / Разное
Крестный путь
Крестный путь

Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола - этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне.Роман этот необычайно актуален: из далекого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою».Роман «Раскол», издаваемый в 3-х книгах: «Венчание на царство», «Крестный путь» и «Вознесение», отличается остросюжетным, напряженным действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц - протопопа Аввакума, патриарха Никона.Читателя ожидает погружение в живописный мир русского быта и образов XVII века.

Владимир Владимирович Личутин , Дафна дю Морье , Сергей Иванович Кравченко , Хосемария Эскрива

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Религия, религиозная литература / Современная проза