Книга Z. Глазами военных, мирных, волонтёров. Том 1

Я вижу две ситуации, когда журналист сознательно может выбираться в качестве цели на таком ТВД[65], как Донбасс. Первая — это когда журналист звезда и он сильно задолбал. Для наших дорогих жовто-блакитных партнёров это Пегов, Коц, Стешин, Поддубный, может быть, ещё пара имён. Или когда идёт позиционная война низкой интенсивности и всем скучно, хочется пострелять, а тут в окуляр попали смешные чуваки в синих бронежилетах. Можно стрельнуть, но так, по приколу. Мне так кажется, хотя я не претендую на истину в последней инстанции. Думаю, что в большинстве случаев истории про журналистов как приоритетную цель придумывают сами журналисты, чтобы потешить свою самооценку и придать себе значимости, прежде всего, в собственных глазах. А чаще всего журналисты гибнут или получают ранения из-за неизбирательного огня противника, собственной неосмотрительности, роковой случайности или самоуверенности. Многие гибнут, передвигаясь в колоннах с военными или двигаясь по военным маршрутам, имея пропуска на такие дороги, которые недоступны гражданским. При этом, когда журналист возмущается, что по нему стрельнули, хотя он сидел в гражданской машине, ему стоит оглянуться — и он увидит, что сами военные довольно часто ездят в гражданских машинах. Поэтому в некоторых местах гражданские автомобили становятся легальной целью. Повышенное доверие бойцов. Любой воюющий солдат с ходу определит ряженого — по новому камуфляжу, манере держаться и желанию стать своим. Желая стать своим, журналист, пусть он оденется хоть в какой камуфляж и покажет доскональное знание военного сленга, своим не станет. Сначала надо стать гостем. Будучи хорошим гостем, со временем можно стать и своим, когда тебе станут доверять. Но солдаты доверяют не камуфляжу, они доверяют уважительному к себе отношению и грамотному поведению, которое говорит о журналисте гораздо больше, чем марка ботинок, штаны с наколенниками и использование слова «двухсотый».

Мне кажется, значительная часть журналистов, надевая камуфляж, пытается подражать военным. Они очарованы войной. Им хочется быть такими же крутыми, как пацаны, которые стреляют во врагов. Им тоже хочется стрелять во врагов, но что-то мешает записаться на контракт. Им нравится носить военную форму, причислять себя к касте крутых парней и при этом не иметь той ответственности и груза обязанностей, которые налагает военная форма. Это очень удобная позиция. В кадре я бравый вояка, а как идти умирать, так тут взятки гладки, извините, я гражданский человек, умирать идите вы, а кто выживет, даст потом мне интервью. Мне тоже иногда, когда выпью, хочется стать крутым убиватором. В такой момент я жду до утра, пока из головы не выветрятся дурные мысли.

Камуфляж, каким бы он ни был красивым, может впутать вас в идиотскую ситуацию.

Мои коллеги были в госпитале в Новоазовске, и один из них был одет в уставной российский камуфляж «пиксель». К нему на костылях приковылял раненый боец и радостно воскликнул: «Энская отдельная танковая?!»

— Не-а.

— А откуда, брат?!

— Из новостей.

— А, ясно.

Поник и уковылял дальше. Это иллюстрация неправильного позиционирования себя на войне.

И нет, я не призываю надеть красную куртку или бордовые вельветовые брюки (видел их на одном почтенного возраста корреспонденте). Я сам хожу в милитари в командировках, но стараюсь миксовать его с гражданским, чтобы не сильно выделяться ни на фоне военных, ни на фоне гражданских. Иногда последнее важнее. И строго без камуфляжа: серый, чёрный, олива, песочка.

Они справятся с функцией камуфляжа ненамного хуже, но помогут избежать косых взглядов.

Туда же история и с шевронами, которые превратились в предмет культа. О'кей, есть шевроны, которые несут важную информацию: о группе крови, роде войск или нашивки «Пресса» в нашем случае. Есть шевроны для обозначения «свой-чужой», например георгиевская лента или флаг России. Но есть огромное количество бесполезных развлекательных шевронов, которые все лепят куда попало ради форсу бандитского. Я могу понять, зачем это солдатам: на их войне мало радостей, им хочется хоть как-то подурачиться и поднять себе настроение. Я почти могу понять журналистов, которые налепили на себя один-два развлекательных шеврона, ну есть весёлые люди, хорошо. Но когда журналист лепит по четыре шеврона на одну только каску и ещё четыре на плечи и броник и все шевроны один другого дебильнее и не несут полезной информации, мне хочется позвонить в скорую помощь. Шевроны — это своеобразное украшение себя на войне, и, если вам не чуждо чувство прекрасного, хорошо, добавьте одну милую запоминающуюся деталь. Но зачем лепить на себя что попало и ходить потом как новогодняя ёлка?

Шеврон «Пресса»