Книга живых

Дубравин тоже знакомился с трудами этих людей и был согласен с мнением князя Н.С. Трубецкого, что все культуры равноценны и нет культур, которые были бы выше или ниже, как утверждают европейцы, пытаясь представить свою культуру, то есть романо-германскую, выше других. Проникнув в сознание европейцев, это чувство мнимого превосходства постоянно заставляет их поучать другие народы, а если поучать не получается, то силой насаждать. Конечно, Дубравин об этом знал. Но все-таки до сегодняшнего дня придерживался другой точки зрения. Россия и русские должны идти путем Европы. И, выйдя из своей имперской сущности, пройти через буржуазную революцию. А затем начать строить национальное русское государство. Он даже написал несколько статей на эту тему, в которых сожалел о том, что Россия после девяносто первого года пошла на новый имперский круг, так и не став по-настоящему национальным домом для русских. Но в последние годы, когда стало понятно, что Россия и не пошла по европейскому пути, его умеренный национализм дал, образно говоря, трещину. Сам Дубравин, как и многие русские люди вокруг него, сейчас испытывал определенное разочарование оттого, что ожидания не сбылись.

А Ульжан тем временем продолжала развивать свою мысль:

— Я написала несколько исследований на эту тему. В них доказываю, что наша казахская культура несет в себе способность к мирному сосуществованию различных этносов, социальных и религиозных групп, способность к культурному синтезу. Она вобрала в себя на базе степного знания ценности иранской, арабской, тюркской, монгольской, славянской культур. Ее принципы — глубинный интернационализм и гуманизм.

«А ведь то же самое можно сказать и о русском народе, о нашей культуре. Во многом она права. Ведь Российская империя — фактически наследница монгольской. И те двести с лишним лет, которые мы представляем как время монголо-татарского ига, тоже не были безвременьем. Страна развивалась как одна из провинций, как один из улусов. А потом пошло независимое развитие России, огромной евразийской империи, включавшей сотни народов. История повторяется. Распалась империя под названием СССР. И Казахстан, который сделал в ее составе гигантский шаг в развитии, ступил теперь на путь независимости… Как когда-то и мы. И каков будет этот путь, во многом определяют теперь сами казахи, народ, элита. В конце концов, такие люди, как Ульжан».

— Как бы ни был богат духовный мир одного народа, — продолжала свой монолог профессор, — он остается миром национальным и ограниченным. Будущее сегодня открывается только той культуре, которая, утверждая свое оригинальное видение мира, открыта опыту мировой истории и культуры. Способна понять и взаимодействовать с другими. Современная духовная культура должна развиваться как открытая динамическая система. Вот тут евразийская парадигма и становится особенно актуальной…

Продолжая внимательно слушать ее, Дубравин одновременно думал о нашей истории, о нашем русском пути: «Неужели я ошибался и ошибаюсь? И Россия должна идти своим путем! Путем евразийской державы, собирательницы народов, мотора развития этого огромного пространства под общим названием Евразия. И наша столбовая дорога вовсе не в том, чтобы копировать загнивающую Европу с ее культом прав и свобод человека, который довел ее до ювенальной юстиции, гей-парадов, миграционного кризиса и общего кризиса человеческой души! Неужели я, тридцать лет считавший, что России уготован этот европейский путь, ошибался? И теперь пришло время переосмыслить свои взгляды? Да… эта поездка, эта смерть переворачивают мою жизнь! Так, может, все это было зря: “Русский вопрос”, мои пламенные выступления, борьба с пьянством, поход во власть, попытки создать русскую партию?..»

— Евразийство как феномен духовной среды глубоко укоренено в менталитетах казахского и русского народа. Широта, открытость души, единение с природой, гармоничное отношение к миру — все эти качества близки евразийской идее… — продолжала Ульжан свою лекцию.

Дубравин в этот момент вспомнил свою встречу с известным русским евразийцем Дугиным. Он тогда не принял его точку зрения, потому что она казалась ему несвоевременной. И уже «за рюмкой чая» все-таки высказался в том духе, что каждому овощу свое время. И пока народ наш не созрел до евразийства. А созреет он только через национализм. Когда почувствует себя хозяином в собственной стране, построит национальное государство, в котором наведет порядок. «А потом можно побаловаться и евразийством!» Давно это было. Еще до Крыма, который стал рубежом в развитии России.

«И неужели наши дороги окончательно разошлись? И я был неправ в своих мечтаниях и предвидениях? Неужели наша дорога — это вовсе не дорога в Европу? А мы являемся мостом между Европой и Азией?»

* * *