Книга живых

Хозяин же, заметив непорядок в рассадке, начал очень активно и настойчиво приглашать их к столику, где по идее должны заседать «аксакалы» отрасли, то есть ВИП-гости. Пришлось подчиниться.

— Орднунг ист орднунг — что значит порядок есть порядок, — пробормотал, подхватывая свой бокал с белым сухим, Володя Матвеев. И они организованно переместились за большой стол для ВИПов. За ним пока сидел только старый профессор Казанбай Сагинбаевич Сасинбаев. Когда-то, много лет назад, он отметил студента Дубравина, пригласив его редактировать университетскую многотиражку. Так что они питали друг к другу самые теплые и искренние чувства, что тут же выразилось в добром перезвоне бокалов.

Захмелевший старый лев Володя Матвеев заговорил о наболевшем:

— Первым понял силу прессы и постарался ее использовать в корыстных целях старший зять Отца народа.

— Да, они первыми начали растаскивать государственные медиаактивы. И самое главное — телевидение… Историю с «Новостями» помнишь? — заметил Майснер.

— Ну, кто ж ее не помнит? — согласился Сасинбаев и, отставив бокал с винцом, произнес: — Налейте мне лучше стопочку коньячку. Он согревает лучше…

Дубравин, слушая истории захвата медиаактивов республики, вспоминал российскую. И, сравнивая их, невольно приходил к выводу, что путь, который прошла медиаотрасль, был один и тот же для всех республик бывшего СССР. Сначала эти медиаактивы приватизировались трудовыми коллективами. Потом их скупали олигархи. А затем государство, понимая, какая это сила, забирало разными способами их «под свое крыло»… После захвата «Новостей» и радиостанций зятек Хозяина положил глаз уже на частные газеты. И начал заглатывать ведущую газету «Общий путь».

— Да, я тогда работал в ней, — подтвердил Майснер. — Лихие были годы. Много народу тогда попало…

«А у нас Березовский захватил телевидение. Убили… как же его, дай бог памяти, Влада Листьева. Видно, есть какая-то общая закономерность для всех…»

— И «маски-шоу» старший зятек устраивал. Помню, в редакцию врывались силовики с автоматами, валили всех на пол и начинали бесчинствовать. И налоговая приходила. Начинала насчитывать какой-то гигантский штраф…

«Все знакомо и нам, — думал Дубравин, — только с небольшим нюансом. В России в конце концов государство увидело, что проще не укрощать прессу с помощью силовиков и посадок журналистов, а покупать грантами, госзаказами и другими подачками. За деньги публиковать статьи и репортажи, рассказывающие о подвигах чиновников, — тоже выход. Но лучше бы, конечно, оно создало условия для роста рекламного рынка. Тогда бы пресса могла прокормиться сама. Но тут-то они постарались… Запретили рекламировать почти все… От лекарств до интимных услуг. А когда газетчикам стало нечего жрать, предложили: пишите о нас, любимых… за деньги. И гранты с заказухой стали основным источником заработка российской прессы. Конечно, было и разделение. Понимая, что телевидение обладает убойной силой, несоизмеримой с влиянием газет, государства — и Российское, и Казахское — в первую очередь, скажем так, огосударствили его. В России телеканалы скупили разного рода близкие к власти банки и корпорации, отобрав их у олигархов. В Казахстане средства массовой информации поначалу были захвачены родственниками первого лица. Но потом, когда «ноль первый» разочаровался и в них, телеканалы отошли к госкорпорациям. Как говорится, сколько веревочке ни виться, а конец будет один. Сколько журналисты ни боролись за свободу, в конце концов все стали «государственниками».

Дубравин даже усмехнулся про себя, когда кто-то из гостей привел в качестве примера свободных СМИ «Эру Москвы» и «Старо-новую газету». Он-то знал, что «Эру» содержит Газпром, «Старо-новая» кормится то от правительства Москвы, то от грантов центральной власти. Выходит, в России поступили мудрее — стали подкармливать всех. В Казахстане такого не было. И разговор сейчас как раз шел о том, что власти на местах не поддерживают прессу.

— Этот болван, мэр-музыкант, снес все газетные киоски в городе. И куда мы только не обращались за поддержкой! Все как об стену горох. Невозможно! Нельзя! Они просто взялись за уничтожение печатной прессы, — горячился Майснер.

Дубравину эта история была знакома и по России. Еще когда он был депутатом, ему пришлось столкнуться с аналогичным подходом. И он рассказал о своем опыте. Поделился: