Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя

Но не будем пока о грустном. Как я уже писала, изданные и широко используемые учителями, школьниками и студентами книги побудили меня к разработке той концепции моделирования дидактического материала, которая легла в основу докторской диссертации. Защищалась я в Питере, в Российском государственном педагогическом университете им. Герцена – старейшем педагогическом вузе России. В те годы мне открылась масса блестящих умов в педагогике, методике, культурологии, философии. Доныне помню наслаждение, которое доставляли страницы М. Кагана, Б. Гершунского, В. Гинецинского, Н. Мечковской, В. Масловой, Ю. Степанова, В. Доманского… Девяностые, таким образом, оказались очень насыщенным временем и в профессиональном отношении. Докторантуры на мою долю не досталось, и диссертацию я писала «без отрыва от производства», в основном по ночам, когда сын и обожаемый эрдельтерьер Атос (тезка любимого Алешиного мушкетера) сладко спали…

Однако и к поэзии, и к прозе тянуло по-прежнему.

Единственной вещью, удачно отразившей эпоху построения нового русского капитализма, оказался роман Юлия Дубова «Большая пайка» (1999), ничего равного которому за последующие двадцать лет так и не появилось. По силе и способу воздействия этот объемистый том чем-то напомнил мне рыбаковских «Детей Арбата», хотя у него было гораздо меньше читателей. А жаль! Там есть все составившее славу и притягательность традиционного русского романа: затягивающий драйв нарратива, не просто живые, а пронизанные нервом времени характеры, сочетание неподдельного юмора и трагической безысходности. Карьера, деньги, любовь, интрига, волнующий спектр деловых взаимоотношений, этическая неоднозначность и амбивалентность центральных героев, особенно Платона и Ларри, под которыми легко угадываются их всемирно известные прототипы – Борис Березовский и Бадри Патаркацишвили.

Что мне показалось необычным в содержании романа? По привычке попробую структурировать и перечислить свои впечатления.

– Весьма убедительно показаны неэффективность советской экономики, обреченность Союза, та логическая объективность исторического процесса, которая привела к его крушению и которая напрочь исключает всякую вероятность заговора и злых козней неких посторонних сил.

– «Новые капиталисты», наиболее везучие из которых впоследствии стали олигархами, вовсе не злодеи и абсолютно нормальны по своей нравственной структуре. Большей частью это представители технической интеллигенции, увидевшие и учуявшие возможность посреди всеобщей нищеты и разброда сделать большие деньги. Для них попросту появилась новая интересная задача, и почему бы ее не решить – как сотни других задач, решение которых описывалось ими в научных статьях и диссертациях?

– Однако большие деньги – «большая пайка» – оказались тем фактором действительности, воздействие которого на жизнь просчитать не удалось. Люди и их взаимоотношения стали меняться непредсказуемо и зачастую трагически непоправимо.

– Замечательная концовка романа пронизана тем оптимизмом сквозь слезы, который всегда сопровождает исторически значимые повороты общественной жизни:

…Платон увидел сюрприз, как только вышел из вокзала на ступени, спускающиеся к Комсомольской площади. Прямо перед ними стоял его «мерседес», а вся площадь за машиной была заполнена людьми. Люди молча стояли, повернувшись лицами к зданию вокзала.

– Подожди спускаться, – сказал позади Ларри. – Осмотрись повнимательнее.

И Платон посмотрел.