Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя

Читателю этих записок может показаться, что все интересы автора в последние два десятилетия сосредоточились вокруг прозы. Это не так: поэзия была и осталась моей всегдашней любовью. Просто постоянное чтение Бродского отбивало желание знакомиться с вещами слишком уж второстепенными по сравнению с его блестящими образами, ритмами и мыслями. Однако несколько поэтических открытий все же состоялось. Кое-какие из них я включила в последнее, значительно переработанное издание своей книги по культурологическому комментарию русской поэзии, под названием «Анализируем текст: 100 стихотворений». Кстати, оно входит в серию моих итоговых учебно-методических пособий, опубликованных в последние годы издательством «ВЛАДОС»: «Сочиняем собственный текст: 20 советов начинающему автору», «Пишем грамотно: 100 важнейших правил», «Пишем сочинение: 6 правил и 90 раскрытых тем» (все три в 2018 году), «Анализируем текст: 50 прозаических эпизодов» (2019), «Анализируем текст: 100 стихотворений», «Анализируем текст: 1000 терминов», «Диалог поэзии и живописи: 170 картин для урока литературы» (все три в 2020 году).

Этот перечень – попытка не столько похвастаться, сколько подвести некоторые итоги: пора…

Так вот, о поэзии. Еще в 1990-е я с горьким восхищением перечитывала тексты песен Александра Башлачева, покончившего с собой в 28 лет (в 1988-м). Особенно нравилась «Палата № 6» – видимо, в силу богатых литературных ассоциаций, хотя у Саш-Баша имеется множество более роскошных текстов («Посошок», «Время колокольчиков» и т. п.):

Хотел в Алма-Ату – приехал в Воркуту.
Строгал себе лапту, а записали в хор.
Хотелось «Беломор» – в продаже только «Ту».
Хотелось телескоп – а выдали топор…

Александр не дождался августа 1991-го, предпочел уйти к своей последней заставе с «часовым всех времен»:

…Часовой всех времен улыбнется: – Смотри!
И подымет мне веки горячим штыком.

(«Посошок». 1985)

Смену эпох, произошедшую в России в 1991-м, далеко не все люди искусства приняли с оптимизмом и радостными надеждами, к тому же надежды эти слишком у многих потерпели трагическое крушение. Сказать, что я этого не замечала, было бы несправедливо; просто мой позитивный душевный баланс сохранялся несколько дольше, а пожалуй, он остался таковым и по сию пору. Однако не видеть волны самоубийств молодых поэтов, прокатившейся по России в конце XX – начале XXI века, было невозможно. В 2014 году в Москве состоялись уже Третьи (!) литературные чтения, посвященные их памяти: Борис Рыжий (2001), Ника Турбина (2002), Денис Новиков (2004), Кирилл Савицкий (2011), Евгения Кузнецова (2011)… Докладчики рассказали о 30 молодых стихотворцах, добровольно ушедших из жизни с 1991 до 2014 года. Поэтическая Россия дорого заплатила за смену экзистенциальных ценностей общества.

Темные слухи ходили также о кончине Татьяны Бек (1949–2005): в 2005 году ей не исполнилось и 56. Говорили, что она не выдержала предательских действий тех своих сотоварищей по писательскому цеху, к которым с такой теплотой обратилась за три года до своего ухода:

Вы, кого я любила без памяти,
Исподлобья зрачками касаясь,
О любви моей даже не знаете,
Ибо я ее прятала. Каюсь.

В этом мире – морозном и тающем,

И цветущем под ливнями лета, —
Я была вам хорошим товарищем.
Вы, надеюсь, заметили это?..

(«Вы, кого я любила без памяти…». Между 1986 и 1992)

Когда на занятиях я задавала своим студентам вопрос: кому адресовано это стихотворение – одному человеку или многим, мнения резко разделялись. Половина аудитории (как правило, девочки) пылко настаивала: перед нами вопль неразделенной любви, обращенный к Нему, единственному; трезво и скептически настроенная другая часть (по большей части мужская) возражала: нет, «вы» обозначает множественное число и скрывает за собой всех близких друзей и товарищей лирической героини.

Конечно, в данном случае я склонна согласиться со вторым толкованием. Стихотворение создано в тот переломный, рубежный момент, когда для автора за «этим миром», морозным, тающим, цветущим, начинает просвечивать «тот», другой мир, из которого нет возврата…

Прелесть человеческой и поэтической личности Татьяны Бек произвела на меня большое впечатление; одно ее стихотворение долгое время казалось мне почти собственным:

…Да! Независимо от моды
Я воссоздам вот эти годы
Безжалостно, сердечно, сухо…
Я буду честная старуха.

(«Я буду старой, буду белой…»)