Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя

Несколько слов о своих занятиях по подготовке к сочинению. Безусловно, первой задачей было заставить прочитать необходимый минимум произведений: учителя на уроках литературы этого добивались далеко не всегда. У меня много претензий к школьной литературной программе, но XIX век в ней представлен очень и очень неплохо, особенно проза. (Поэзию стоило бы репрезентировать по-другому, особенно в жанровом отношении. Скажем, для подростков количество предлагаемой пейзажной лирики чрезмерно и совершенно не соответствует их психологической структуре.) Пробуждать интерес к классике приходилось самыми разными способами: и чтением вслух небольших отрывков, и советами посмотреть соответствующую экранизацию или спектакль, и ссылками на авторитет известных личностей, и показом иллюстраций… Но больше всего помогал просто живой разговор о книге и пробуждение в душе ребенка всевозможных ассоциаций: с уже знакомыми ему книгами, произведениями искусства и культурными фактами; с окружающей действительностью; с недавней историей страны; наконец, с его собственной жизнью, жизнью родных и близких, с ним самим как личностью.

Помню, никак не удавалось заинтересовать одного парнишку текстом «Вишневого сада». А на дворе стоял конец 1980-х, перестроечное время, горячее и живое. Я рассказала ему об одной московской постановке чеховской пьесы, где Аня красовалась в красной рабочей косынке, а ее дуэт с Петей Трофимовым ощутимо окрашивался в грозовой цвет 1905 года, со всем романтизмом и жестокостью последнего – вплоть до того, что у Пети обнаруживался припрятанный револьвер. Мальчишка оценил многозначность чеховского текста, заманчивые возможности разных интерпретаций, и задачка решилась: прочел.

Но прочитать – полдела. Нужен анализ прочитанного! Правда, здесь уже легче, потому что у подростка включается азарт личного поиска. Главное для репетитора, успевшего завоевать доверие ученика, не испугаться неожиданных толкований и не оттолкнуть подростка высокомерным пренебрежением, даже обнаружив что-то наивно-смешное или неприемлемое для себя. Однажды, например, я услышала следующую трактовку образа Катерины из «Грозы» Островского: «Наталья Юрьевна, а в чем трагедия? Чего ей не хватало? Муж есть, любовник есть, материально все благополучно… Зачем было в Волгу-то сигать?»

Пожалуй, высший пилотаж в искусстве обучения интерпретации – научить не только отвечать на заданные вопросы, но и ставить эти вопросы самому. В сущности, искра творчества есть в любом нормальном ребенке, но увидеть ее, попытаться раздуть, подбросить дровишек дано далеко не каждому. Да и получается не с каждым.

И наконец, основной этап – обучение собственному креативному письму. Самое страшное и непростительное, на мой взгляд, это копирование готовых образцов, к чему навязчиво толкает общение с интернетом. Речевая беспомощность сегодняшнего молодого поколения во многом является следствием информационно-коммуникационной революции. Но оставлять ребенка один на один с белым листом бумаги тоже нежелательно. Выход мне видится в совместном обдумывании, структурировании и планировании будущего текста. Кластер, подробный план, конспект! Конечно, на первых порах все это составляется вместе с ребенком, но постепенно он учится самостоятельным соответствующим действиям. Развернутый план помогал всем моим ученикам без исключения и, что немаловажно, воспитывал у них логическое мышление, качество которого за последние годы ухудшилось просто катастрофически. Если что и вводить дополнительно в школьную программу, так это курсы логики и психологии, хотя бы полугодовые. Кстати, в советской школе 1950-х годов они присутствовали.

Труднее всего оказалось сформировать навыки проверки и редактуры, привить умение видеть и исправлять собственные ошибки. Самозабвенное упоение только что написанным текстом – опасная штука. Доходило до того, что я говорила: в этом абзаце у тебя три орфографические ошибки и пять пунктуационных, а на этой странице – одна фактологическая. Попробуй обнаружить!

Со многими из учеников у меня складывались неформальные отношения, длящиеся годами, и иногда я слышала от них: Наталья Юрьевна, ваши уроки научили меня думать…

Многолетнее репетиторство постоянно возвращало к русской классике, и сейчас хочется поделиться некоторыми результатами этого возвращения, тем более что в текстах я сосредоточивалась на том, что может заинтересовать юного читателя и помочь ему в поисках себя и собственного места в нашем изменчивом и противоречивом социуме.