Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя

Еще один весомый плюс постсоветских литературных программ: новая трактовка старых классиков. Скажем, суперпочитаемый в советской школе Горький, по моим наблюдениям, сильно померк в глазах ребят как художник, но зато стало возможным и доступным евангельское прочтение «Матери», а вместо восторженных ахов над песнями о Соколе и Буревестнике – обращение к «Несвоевременным мыслям». Кстати, пародии на «Песню о Буревестнике» подпольно читались и в мои молодые годы, причем особенно популярна была принадлежащая д’Актилю (Анатолию Френкелю):

Были дни:

Среди пернатых, призывая и волнуя, реял гордый Буревестник, черной молнии подобный, и вопил – обуреваем духом пламенного бунта:

– Бури! Бури! Дайте бурю! Пусть сильнее грянет буря!

Напророчил Буревестник несказанные событья:

Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось. И в зигзагах белых молний опалив до боли перья, притащился Буревестник, волоча по камням крылья:

– Так и так, мол. Буревестник. Тот, который… Честь имею.

И сказали буйной птице:

– Мы заслуги ваши ценим. Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты: что вы делали, во-первых, до 17-го года?..

Вообще пародии – неоценимый материал для углубления знаний об известных литературных именах. Господи, как не хватает юмора и смеха на школьных гуманитарных уроках! Когда я приносила на занятия знаменитый сборничек «Парнас дыбом», созданный тройкой великолепных остроумцев – Э. С. Паперной, А. Г. Розенбергом и А. М. Финкелем, аудитория радостно оживлялась и потирала ладони. В 1980-е и 1990-е широко распространились пародии Ю. Левитанского, Л. Филатова и других. А в 1960-е невероятно популярной была последняя страница толстой «Литературной газеты», та, на которой размещались юмористические и пародийные материалы «Клуба 12 стульев»; именно там из номера в номер публиковался «роман века» «Бурный поток», принадлежащий перу «людоведа и душелюба» Евгения Сазонова…

Но это к слову. Вернемся к Алексею Максимовичу и изучению его творчества в постсоветской школе. Реабилитирован Лука из пьесы «На дне», в которой сочувствие умирающей Анне и другим обездоленным персонажам трудно переоценить. В мои школьные годы в нас так настойчиво вколачивали тезисы о недостойности какой бы то ни было жалостливости, что одно из моих подростковых стихотворений начиналось следующими строчками:

Считается, что жалость унижает.
У сильных – чувства вечно под замком…
Она бывает очень разной, жалость —
Не только медным горьким пятаком,

Не только милостыней, подаяньем —

Чтобы скорей отделаться от вас.
Бывает неожиданным сиянье
Ее бездонных и бесслезных глаз…

Жалость «здесь и сейчас», жалость к отдельной, конкретной, погибающей личности нужна во все времена, и прав Сатин, когда говорит, что старик (Лука) подействовал на него, «как кислота на старую и грязную монету». Если «все – в человеке, все для человека», то это «все» необходимо не абстрактному Человеку с большой буквы, а человеку маленькому, униженному людьми и обстоятельствами, тому, который рядом с тобой. Одно из самых светлых явлений последнего времени для меня – возрождение в России так свойственного ей ранее милосердия, благотворительных фондов и волонтерского движения…

Открылась многомерность «Двенадцати» Александра Блока. Не говоря уже о том, что 12 – это не только количество красногвардейцев в патрулях и пикетах на улицах Петрограда в первые послеоктябрьские дни, но и число апостолов – учеников Христа (до нас в свое время это вовсе не всегда доходило!), следует вспомнить, что действие поэмы разворачивается около 5 января 1918 года (дата первого и последнего заседания памятного многострадального Учредительного собрания), в дни святок, а православной церковью в память рождения Христа установлено именно 12 праздничных дней. Стало быть, вся фантасмагорическая история с убийством Катьки разворачивается в праздничные святочные дни. Возможной и правомерной стала дискуссия на уроках, кем же является блоковский Исус: вождем? заступником? жертвой? Ближе прочих мне интерпретация М. Волошина (которого я нежно люблю, и не только как поэта, но, вслед за Цветаевой, и как человека): конечно, красногвардейцы гонятся за Христом, и никакой «венчик из роз» его не спасет.