Читаем Книги, которые читают наши дети, и книги, которые им читать не следует полностью

Изображая суровую жизнь природы, а подчас и людей, Киплинг в «Книгах джунглей» удерживается в достаточно строгих рамках. Так, например, не описывается поедание обезьян удавом Каа, а последний даже просит Маугли удалиться, говоря: «Тебе не годится видеть то, что будет». Того, о чем, по мнению Киплинга, не годится читать детям, нет в его книге.

В «Книгах джунглей» 15 сказок, из которых 8 – это истории о мальчике Маугли, воспитанном волчьей стаей. Именно они наиболее известны. Все другие не менее увлекательны (за исключением разве что «Слуг королевы») и также рассказывают о смелости, верности, благородстве. Среди них, например, знаменитая сказка «Рикки-Тикки-Тави».

«Книги джунглей» – не рассказ натуралиста о жизни природы, а сказка о человеке и его месте в мире, о пути человека, о том, каким он должен быть. Награды и почести, которыми осыпает человека общество, писатель называет «мало полезными на этом… да и на том свете» («Чудо Пуран Бхагата»). Люди также далеки от идеала. Они бывают жестокими и несправедливыми, часто находятся во власти предрассудков, убивают ради золота и денег. По мнению же Маугли, деньги – это «то, что переходит из рук в руки и не становится теплей».

Тем не менее в людях есть то, что ставит их выше животного мира. Животные в «Книгах джунглей» служат человеку, несмотря на то, что считают его «самым беззащитным из всех живых существ». Но слушаются звери не всех людей – над Балдео волки потешаются, а Маугли избирают вожаком. Причина – в том, что Маугли является человеком в подлинном, по Киплингу, смысле этого слова.

Маугли бесстрашен и смел. Свободная воля ставит его выше законов природы, перед ним бессилен даже Закон джунглей, который в книге «много старше всех законов на земле».

Человек может быть подлинно велик. Недаром одно из лучших стихотворений Киплинга «Если» (в переводе М. Лозинского, который будет цитироваться ниже, оно называется «Заповедь») заканчивается строчками:

Останься прост, беседуя с царями,Останься честен, говоря с толпой;Будь прям и тверд с врагами и друзьями,Пусть все, в свой час, считаются с тобой;Наполни смыслом каждое мгновенье,Часов и дней неутомимый бег,Тогда весь мир ты примешь во владенье,Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

В «Прощальной песне», которой заканчиваются истории о Маугли и «Книга джунглей» в целом, Каа, Балу и Багира наставляют идущего к людям Маугли, чтобы он чтил и любил закон людей. Заключается же этот закон в следующем: не гневаться, бороться с обманом, быть бесстрашным и всегда готовым принять бой, открыто смотреть людям в глаза, следить за своими словами, быть честным, не ходить окольным путем, а идти только прямым, не хвастаться, не обижать слабых. Эти напутствия, перекликающиеся со стихотворением «Если», созвучны христианству. Но главное для всех христиан слово – любовь – не звучит ни в этой песне, ни в стихотворении. Это, наверное, не случайно. Да и Маугли, если посмотреть внимательнее, далеко не совершенен – он груб (его шутки с буйволом Месой довольно жестоки), мстителен (он мстит жителям деревни, пытавшимся убить его мать), хотя оказывается намного милосерднее волков. В нем нет смирения, наоборот, он горд. (Даже в «Прощальной песне» звучит слово «гордость» в положительном контексте.) Конечно же, это от христианства далеко.

Что же касается слова «любовь», то оно хоть и не произносится в «Прощальной песне», но постоянно присутствует в сказке. Маугли любят Багира, Балу, Каа и Акела, его мать Мессуа. Но наиболее удивительна любовь к нему Матери-волчицы, которой он дороже ее собственных волчат. Следует ли добавлять, что Маугли всех их любит в ответ и готов пожертвовать для них всем.

<p>Э. Фарджон</p>

В сказке «Золотой орел» садовник Лионелло говорит о своей жене, что «краше ее во всей

Италии нет». При этом читателю известно, что в ней нет ничего необычного, она курносая простушка. Но у английской писательницы Элинор Фарджон (1881–1965) все обычное – прекрасно. Весь мир для нее чудесен. И не имеет значения – прекрасный ли это сад, напоминающий нам о райском саде («Господин Ноготок»), или вокзал, куда мальчик Джонни отправляется покупать шоколадку («Всего за пенни»). Девочка Кристи находит удивительный цветок, у которого нет имени, поэтому ученые уничтожают его («Безымянный цветок»). Но сама Кристи, дожив до глубокой старости, продолжает вспоминать о цветке, а на вопрос о том, как он назывался, с улыбкой отвечает: «У него не было имени, но Господь знает, что творит».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П. А. Юнгерова (с греческого текста LXX)
Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П. А. Юнгерова (с греческого текста LXX)

Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П.А. Юнгерова (с греческого текста LXX). Юнгеров в отличие от синодального перевода использовал Септуагинту (греческую версию Ветхого Завета, использовавшуюся древними Отцами).* * *Издание в 1868–1875 гг. «синодального» перевода Свящ. Книг Ветхого Завета в Российской Православной Церкви был воспринят неоднозначно. По словам проф. М. И. Богословского († 1915), прежде чем решиться на перевод с еврейского масоретского текста, Святейший Синод долго колебался. «Задержки и колебание в выборе основного текста показывают нам, что знаменитейшие и учёнейшие иерархи, каковы были митрополиты — Евгений Болховитинов († 1837), Филарет Амфитеатров († 1858), Григорий Постников († 1860) и др. ясно понимали, что Русская Церковь русским переводом с еврейского текста отступает от вселенского предания и духа православной Церкви, а потому и противились этому переводу». Этот перевод «своим отличием от церковно-славянского» уже тогда «смущал образованнейших людей» и ставил в затруднительное положение православных миссионеров. Наиболее активно выступал против «синодального» перевода свт. Феофан Затворник († 1894) (см. его статьи: По поводу издания книг Ветхого Завета в русском переводе в «Душепол. Чтении», 1875 г.; Право-слово об издании книг Ветхого Завета в русском переводе в «Дом. Беседе», 1875 г.; О нашем долге держаться перевода LXX толковников в «Душепол. Чтении», 1876 г.; Об употреблении нового перевода ветхозаветных писаний, ibid., 1876 г.; Библия в переводе LXX толковников есть законная наша Библия в «Дом. Беседе», 1876 г.; Решение вопроса о мере употребления еврейского нынешнего текста по указанию церковной практики, ibid., 1876 г.; Какого текста ветхозаветных писаний должно держаться? в «Церк. Вестнике», 1876 г.; О мере православного употребления еврейского нынешнего текста по указанию церковной практики, ibid., 1876 г.). Несмотря на обилие русских переводов с еврейского текста (см. нашу подборку «Переводы с Масоретского»), переводом с текста LXX-ти в рус. научной среде тогда почти никто не занимался. Этот «великий научно-церковный подвиг», — по словам проф. Н. Н. Глубоковского († 1937), — в нач. XX в. был «подъят и энергически осуществлён проф. Казанской Духовной Академии П. А. Юнгеровым († 1921), успевшим выпустить почти весь библейский текст в русском переводе с греческого текста LXX (Кн. Притчей Соломоновых, Казань, 1908 г.; Книги пророков Исайи, Казань, 1909 г., Иеремии и Плач Иеремии, Казань, 1910 г.; Иезекииля, Казань, 1911 г., Даниила, Казань, 1912 г.; 12-ти малых пророков, Казань, 1913 г; Кн. Иова, Казань, 1914 г.; Псалтирь, Казань, 1915 г.; Книги Екклесиаст и Песнь Песней, Казань, 1916 г.; Книга Бытия (гл. I–XXIV). «Правосл. собеседник». Казань, 1917 г.). Свои переводы Юнгеров предварял краткими вводными статьями, в которых рассматривал главным образом филологические проблемы и указывал литературу. Переводы были снабжены подстрочными примечаниями. Октябрьский переворот 1917 г. и лихолетья Гражданской войны помешали ему завершить начатое. В 1921 г. выдающийся русский ученый (знал 14-ть языков), доктор богословия, профессор, почетный гражданин России (1913) умер от голодной смерти… Незабвенный труд великого учёного и сейчас ждёт своего продолжателя…http://biblia.russportal.ru/index.php?id=lxx.jung

Библия , Ветхий Завет

Иудаизм / Православие / Религия / Эзотерика
Андрей Рублев
Андрей Рублев

Давно уже признанная классикой биографического жанра, книга писателя и искусствоведа Валерия Николаевича Сергеева рассказывает о жизненном и творческом пути великого русского иконописца, жившего во второй половине XIV и первой трети XV века. На основании дошедших до нас письменных источников и произведений искусства того времени автор воссоздает картину жизни русского народа, в труднейших исторических условиях создавшего свою культуру и государственность. Всемирно известные произведения Андрея Рублева рассматриваются в неразрывном единстве с высокими нравственными идеалами эпохи. Перед читателем раскрывается мировоззрение православного художника, инока и мыслителя, а также мировоззрение его современников.Новое издание существенно доработано автором и снабжено предисловием, в котором рассказывается о непростой истории создания книги.Рецензенты: доктор искусствоведения Э. С. Смирнова, доктор исторических наук А. Л. ХорошкевичПредисловие — Дмитрия Сергеевича Лихачевазнак информационной продукции 16+

Валерий Николаевич Сергеев

Биографии и Мемуары / Православие / Эзотерика / Документальное