Книги о семье

ЛИОНАРДО. Не могу не согласиться со всеми твоими доводами, хотя, наверное, немало найдется таких людей, кто станет скорее сносить присутствие подобных пьяниц, язвительных сплетников[105], вероломных обманщиков из боязни, что иначе те распустят о них дурные слухи. Говорят, что лучше держать дикого зверя на привязи и кормить его у себя в доме, чем пустить его голодным по миру[106]; известно, что такого мнения придерживался Филипп Македонский, отец Александра. Когда друзья уговаривали его прогнать от себя одного злоязычного кляузника, царь сказал, что не стоит давать ему повод разносить сплетни повсюду, где до сих пор о нем не слыхали.

АДОВАРДО. Я думаю, что любой благонравный и смелый духом человек не дорожит пустым мнением кого бы то ни было настолько, чтобы проявить излишнюю робость и отсутствие желания быть и выглядеть достойным, а ведь ты знаешь, что благородные души стараются именно быть, а не выставить себя добродетельными. И к тому же добродетельный человек не посчитает свои достоинства столь мелкими и незначительными, чтобы чьи-то злые слова могли очернить и сокрушить их. Только тот, кто сам испорчен, опасаются, как ты говоришь, болтунов, которым известны их грехи и которые отважатся их обнародовать.

ЛИОНАРДО. А не может так случиться, что лживым наветам поверят?

АДОВАРДО. Конечно, может. Ведь считается, что нет дыма без огня. Никто не разбирает, правдивы ли слухи, – достаточно, если они правдоподобны, и всякий исходит из того, как живут и ведут себя многие другие.

ЛИОНАРДО. Ну а что же делать этому добродетельному и благонравному человеку? Может ли он не обращать внимания на причиняемый ему вред и неприятности? Или же, как поступают многие, ему следует попытаться пресечь подобные толки и заткнуть[107] чересчур болтливые рты?

АДОВАРДО. Ты заставляешь меня обратиться к теме, разбирать которую я не хотел, ибо мне надо было избегать пространности и побыстрее покончить с той задачей, что ты мне задал: изложить вам свое мнение о дружбе. Теперь ты втягиваешь меня в новый разговор, о вражде, ведь как ты знаешь, при неприязненных отношениях тоже нужно знать и понимать, как сносить обиды и отплачивать за них. Что до обид вообще, то одни из них наносятся нам лично, другие связаны с причинением вреда нашему достоянию, к которому принадлежат и наша добрая слава, достоинство, авторитет и доброе имя, как и другие драгоценные и приятные мелочи, дарующие счастье и известность среди смертных. Но тут многие ошибаются, и, принимая близко к сердцу поступки ничтожных лиц, вступают в ненужную вражду с ними. Разве разумный оратор, который держит речь в важном собрании и демонстрирует при этом свой ум и красноречие, сочтет своим врагом осла, прерывающего его своим ревом, и станет ему мстить? Захотел бы кто-то во время старинного игрища луперкалий, когда, как пишет Плутарх[108], благородные и занимающие государственные должности юноши бегали голышом и бичами прокладывали себе дорогу в толпе, остановиться и отогнать собаку, которая бежит за ними и лает? Точно так же кто станет обращать внимание на мнение невежды, приумножая свою известность доблестью и достойными деяниями; или всей душой устремляясь к славе и предаваясь достойнейшим наукам, кто прервет свой путь, чтобы заглушить лай лживого клеветника? Ведь мы должны опровергнуть его измышления похвальными делами? Пирр, царь Epirotarum[109], спросил неких юношей, правда ли, что во время пирушки, как он слышал, они сильно ругали и поносили его. Они ответили: «И даже очень; а если бы выпили больше, наговорили бы еще много чего». Я думаю, он только посмеялся. Отец Александра Македонского Филипп[110] сказал афинским послам: «Я благодарен вам за ваши злые речи обо мне, вы помогаете мне становиться лучше с каждым днем, ибо я стараюсь своей жизнью и речами выставить вас лжецами». Александр же, его сын, возразил тому, кто обвинил перед ним некоего кляузника: «Таково свойство царей – делать добро и выслушивать дурное». Итак, если царей, кои могли отомстить и сурово наказать дерзость своих приближенных и недостойных лиц, хвалят за то, что они не обращали на нее внимания, я полагаю, нельзя осуждать и тех, кто пренебрегает местью своим хулителям, которых трудно наказать без хлопот.

ЛИОНАРДО. Следовательно, вместе с тобой мы можем сделать вывод: не стоит настолько обижаться на болтовню и злословие ничтожных людей, чтобы таить на них злобу и мстить им. Пишут, что из двух обвиняемых в оскорблении величия, серьезного и основательного по характеру он[111] осудил, а легкомысленного, который не привык сдерживать язык и взвешивать свои слова, оставил безнаказанным. Поэтому если некий зрелый и серьезный муж станет распространять о нас дурные слухи и клевету, которые нас порочат и бесчестят, наверное, его мы можем счесть своим врагом.