Книги о семье

Речь Лоренцо важна во многих отношениях: он не только передает отеческую auctoritas над своими двумя сыновьями брату Риччардо, который пока только упоминается, а также Адовардо, Лионардо и всей семье, но и намечает большую часть тем произведения, формулируя принципы, лежащие в основе его дидактической концепции: начиная с идеи о необходимости добродетели, заимствованной из стоицизма[267], до рассуждений на тему «быть и казаться»; от тезиса о преобладающей роли отца в воспитании детей до заповеди уважения к «старшим», «старикам», и до их долга руководить юношеством. Будучи связующим звеном между семейным прошлым, наследником которого он является, и будущим, представленным Баттистой и Карло, Лоренцо предстает также в качестве гаранта преемственности, исторической памяти и славных традиций своего рода: именно этим объясняется обращение к фигуре его собственного отца Бенедетто и его заветам. С другой стороны, как мы уже отмечали, в разговоре Лоренцо и Адовардо прослеживается равнозначность понятий родства и дружбы, родственников и друзей, взаимодополнительность которых, и в некоторых случаях тождество, выступают с большой четкостью.

Первый акт заканчивается строками 513–516 и занимает около пятой части книги I: после прибытия – врачей близкие покидают комнату Лоренцо, которому нужно отдохнуть, и переходят в другое помещение дома, а именно, «в залу»[268]. В соответствии со старинной практикой нам сообщает об этом непосредственно автор-рассказчик; так происходит и в остальных случаях, когда, особенно в книгах III и IV, смена декораций или обстановки приводит к небольшим паузам, а затем к переходу и возобновлению беседы. При этом снова, но под другим углом, рассматривается временно отставленный в сторону предмет в связи с прибытием новых действующих лиц, или вводится новая тема, углубляющая или имеющая отношение к ранее затронутым сюжетам.

Речь Лоренцо, его привязанность к сыновьям и забота о них растрогали присутствующих; поэтому вполне естественно, что речь заходит об отеческой любви, которую Адовардо считает самой сильной, а также «самой прочной, постоянной и бескорыстной»[269]. После этого первого упоминания о «силах любви» и могуществе страстей (affezioni d’animo), о котором свидетельствует «вся история и людская память»[270], беседа сосредоточивается на многочисленных заботах и обязанностях отца с момента рождения ребенка. Предметом обсуждения становятся последовательно поиск и выбор кормилицы (обращение к этой теме вызывает ожидаемое отступление по поводу «кровного» и «молочного родства»[271]), риск погибнуть для младенца и беспокойство, которое отцы должны испытывать по этому поводу[272], обучение и воспитание детей, наконец, взаимоотношения между отцами и сыновьями.

Эта последняя тема, которая разрабатывается наиболее подробно, включает в себя целую «теорию знаков и примет», позволяющих отцам распознавать наклонности детей и на этом основании определять, к какому виду деятельности их готовить с учетом статуса и положения семьи, а также конъюнктуры и «благоприятствующих обстоятельств»[273]. С точки зрения задачи и идейного содержания книги это наиболее оригинальная и новаторская часть, в которой гуманистическая культура, известная своими революционными программами, а также связью с античной литературой, поэзией и риторикой, но мало понятная в плане методов обучения и практики образования[274], переводится в методологическую плоскость педагогической теории. Как бы то ни было, опираясь на ряд примеров и на авторитет древних, эта теория знаков и примет вводит целый ряд дополнительных соображений, адресованных отцам, и конкретных воспитательных рекомендаций[275].

На этом второй акт и книга I завершаются, когда слуга сообщает о прибытии долгожданного брата Лоренцо, Риччардо Альберти, который прибыл в предместья Падуи на лодке, отправившись, несомненно, из Венеции по Бренте, и ему осталось только проделать последний отрезок пути, ведущий к интересующему нас дому[276]. Адовардо, его зять[277], должен выехать навстречу, дабы «оказать ему почтение»[278]. На сцене остается три действующих лица, минимальное количество для диалогов «О семье», что заставляет ожидать «драматического упрощения» дальнейших дебатов.

В ходе третьего и четвертого актов, которые составляют книгу II, Лионардо, Баттиста и Карло по очереди берут слово; но если Карло только возвещает о прибытии Риччардо[279] в конце книги, согласно последней редакции, то Лионардо руководит всей дискуссией.

Книга II