Книготорговец из Флоренции

Если отбросить версию с Марко Поло, остается загадка – у кого итальянские печатники научились своему ремеслу? Кто делал им станки, отливал шрифт, готовил типографскую краску? Первое письменное изложение того, как работает печатный станок, появилось лишь в 1534-м, почти через сто лет после первых опытов Гутенберга, и не в изданной книге, а в частном письме фризскому ученому, который, как и большинство его современников, понятия не имел, каким образом делаются печатные книги[614]. Знания, необходимые для отливки шрифта, оставались профессиональным секретом еще дольше. Для этого процесса, куда более сложного, чем изготовление станка и сама печать, требовался особый сплав свинца, олова и сурьмы. Первая инструкция, как сделать шрифт, опубликована в книге Ванноччо Бирингуччо «Пиротехния», посвященной металлургии; эта книга вышла в Венеции в 1540 году.

Получается, что секреты книгопечатания передавались изустно или демонстрировались мастерами в типографиях. И впрямь, Панфило Кастальди освоил свое ремесло не благодаря связи с Марко Поло, а потому, что работал в Венеции с немцами Иоганном и Венделином фон Шпейерами. Случай Кастальди типичен. Итальянские печатники либо видели, как работают немцы, готовые поделиться секретами ремесла, либо покупали их оборудование, как Филипп де Лигнамине или нотариус Евангелиста Анджелини, который в 1471-м приобрел станок и шрифт у другого печатника.

Добыть станок и практические знания было лишь частью задачи. Будущим печатникам требовался начальный капитал и деньги на работу типографии. «Расходы на дело книгопечатания очень велики», – жаловался епископ Бусси[615]. По одной оценке, подготовка к изданию книги: шрифт, бумага, типографская краска, небольшая печь для плавки и сам станок – обходилась как минимум в тридцать пять флоринов[616]. Это куда больше, чем годовая арендная плата за среднюю мастерскую.

Помимо начальных вложений, нужны были деньги на каждое следующее издание. Книга большого формата, печатаемая тиражом в сотни экземпляров, требовала больших издержек. Бумага и работа для Библии, выпущенной в Венеции тиражом 930 экземпляров, обошлись в 450–500 флоринов[617]. Однако даже эта сумма покажется незначительной, если вспомнить Библию Гутенберга, на которую ушло примерно пять тысяч телячьих шкур для пергаментных экземпляров и пятьдесят тысяч листов бумаги для остальных. Согласно Петеру Шёфферу, на тираж (максимум 180 копий) потратили больше 4000 флоринов[618], а значит, экземпляр обошелся по меньшей мере в 22 флорина – примерно такой же была себестоимость многих манускриптов Веспасиано. Впрочем, Библия Гутенберга – исключение; по большей части печатные книги были в производстве куда дешевле.

Печатники столкнулись с накладными и текущими расходами, каких не знали изготовители манускриптов. За десятитомное собрание святого Августина Веспасиано получил от Виссариона 500 флоринов. Если считать, что его маржа составляла 20 процентов, получается чистая прибыль в 100 флоринов. Значит, Веспасиано нужно было найти 400 флоринов на материалы и работу, но в сохранившихся бухгалтерских книгах лавки нет никаких указаний, что он имел дело с банками или другими кредиторами. Писцы работали медленно, большой заказ растягивался на много лет, покупатель выплачивал всю сумму целиком, начальные вложения были невелики. Совсем в другом положении оказались типографы, которым требовалось отпечатать сотни экземпляров за несколько месяцев, а затем их продавать.

Итак, помимо производителей и покупателей, в случае типографов появилась третья сторона – капиталист. Печатни работали по тем же принципам, что бо́льшая часть коммерческих предприятий того времени, а это предполагало кредиты, займы и риск[619]. Книга, каких бы высоких материй она ни касалась, была, в конечном счете, товаром, который изготавливают и продают, получая выгоду или неся убытки. Гутенберг занимал крупные суммы у Фуста, итальянские печатники тоже вступали в деловые товарищества. Типографию Ульриха Гана поддерживал живущий в Риме купец из Лукки. Все более частыми становились контракты вроде того, что Антонио Дзаротто подписал с партнерами в Милане, после того как расстался с Кастальди. Один из партнеров Дзаротто обещал внести сто дукатов в течение трех лет. Дзаротто, как управляющий партнер, должен был получать треть прибыли, за вычетом стоимости печатных станков, шрифтов и матриц – все они через три года переходили в его собственность. Товарищество выпустило несколько прекрасных томов (в том числе труд Георгия Трапезундского) и могло бы оказаться успешным, если бы два партнера – повторив историю Гутенберга и Фуста – не рассорились. Один из них, гуманист Кола Монтано, начал распространять оскорбительные эпиграммы на бывшего товарища, за что тот быстро упек его в тюрьму.