Книготорговец из Флоренции

Несмотря на все трудности, к 1413-му усилиями Поджо и его друзей этим стилем было скопировано почти сто манускриптов – по большей части во Флоренции, флорентийскими писцами или для флорентийских заказчиков[264]. Более того, в основном это были копии латинских или греческих авторов, в которые флорентийские гуманисты с таким рвением погружались; античным текстам приличествовало «античное письмо». Сенеку, Вергилия, Птолемея и, разумеется, Цицерона – всех их переписывали «античными буквами». Больше всего копировали Цицерона – в 1413-м появилось более двадцати разных манускриптов этим письмом. Великие авторы древности представали в изящной каллиграфии, которая сознательно и уместно воскрешала Античность и через свою связь со studia humanitatis получила название гуманистического письма.

В описи книг Козимо Медичи, составленной в 1418-м, гордо указывается, какие из кодексов написаны «античными буквами». В более поздних описях Медичи этот стиль называется внешне противоречивым сочетанием lectera anticha nuova, «новые античные буквы»[265]. Этот гибрид нового-древнего, древнего-нового, в котором старое вновь становилось современным, – удачная метафора того, что происходило во Флоренции Козимо.

Глава 8 Высокопоставленные друзья

Стараниями Веспасиано к середине 1440-х книжная лавка Микеле Гвардуччи стала одной из знаменитейших во Флоренции. Описаний ее не сохранилось, но, вероятно, над одним или над обоими входами красовалась вывеска, а в хорошую погоду книги выкладывали снаружи под холщовым навесом на скамье или на столе[266]. Лавка делилась на два помещения. В одном были выставлены на продажу переплетенные и непереплетенные манускрипты, а также чернила, бумага, пергамент, латинские грамматики и чистые бухгалтерские книги. Покупатели усаживались за столы и, если хотели, листали кодексы, так что лавка имела вид библиотеки в монастыре или богатом доме. В соседнем помещении, выходящем окнами на суровый Дворец правосудия, располагался склад; здесь же переплетали манускрипты и прилаживали к ним цепи. Опилки, запах пота, скрежет инструментов и лязг цепей – все это напоминало мастерскую бочара или плотника.

К 1440-м книжная лавка Гвардуччи стала местом встречи лучших флорентийских умов. Литературные и философские беседы происходили теперь не sul canto del palagio[267], а внутри лавки, и горожане заходили не только купить манускрипты Цицерона или Плиния, но и поучаствовать в ученой беседе о них. Один посетитель заметил, что в лавке «все дышит философией»[268]. Другой описывал, как прославленные ученые «собирались в лавке нашего Веспасиано, окруженные толпой молодых людей, и с упоением обсуждали важные вопросы»[269]. Скромное заведение стало читальным залом, дискуссионным клубом, классом для рьяных молодых учеников и даже – благодаря тесным связям Веспасиано с такими могущественными людьми, как кардинал Чезарини и Козимо Медичи, – местом, где можно узнать свежие политические сплетни. Один из друзей вдали от Флоренции утверждал, что может вообразить, как Веспасиано ходит по городу и «узнает о всех событиях дня»[270]. Как заметил другой в 1448-м: «Если есть новости, наш Веспасиано о них знает»[271].

За год до того, в конце зимы 1447 года, посетители лавки наверняка обсуждали смерть в Риме: «от тяжкого недуга» (по выражению Веспасиано) скончался папа Евгений IV[272]. Учитывая, что половину своего шестнадцатилетнего понтификата папа провел во Флоренции и близко дружил с Козимо Медичи, для города его кончина могла означать закат прежнего величия. Впрочем, через одиннадцать дней после его смерти кардиналы собрались в Риме и выбрали новым папой Томмазо Парентучелли, который взял себе имя Николай V. Парентучелли был выдающийся ученый, библиофил и друг Козимо Медичи, составивший ему перечень книг для библиотеки Сан-Марко. Еще он был другом Веспасиано и многих других флорентийских книгочеев, таких как Поджо Браччолини. Он даже был среди тех, кто «с упоением обсуждал важные вопросы» в лавке Веспасиано, всякий раз, как церковные дела приводили его во Флоренцию.