Книготорговец из Флоренции

Можно лишь гадать, что думала о новом способе копирования Маргарета Кремер, купившая свое свидетельство об индульгенции в Эрфурте, в 150 милях от Майнца, 22 октября 1454 года. Так или иначе, этот документ о посмертной участи ее души являет собой старейший напечатанный подвижным шрифтом документ с датой.

Без сомнения, Гутенберг печатал эти документы, чтобы поддержать работу мастерской и усовершенствовать новый метод производства книг. Впрочем, печатал он не только их. В том же месяце, когда Маргарета Кремер приобрела свою индульгенцию, во Франкфурт-на-Майне прибыл дипломат Энеа Сильвио Пикколомини, тот самый, что сокрушался о гибели «бесчисленных книг» в Константинополе. Он приехал агитировать немецких князей за Крестовый поход против турок, однако во Франкфурте воспользовался случаем заглянуть на местную книжную ярмарку. Там он увидел нечто настолько заманчивое, особенно для ученого-библиофила, что тут же написал другу в Рим, какой потрясающий товар выставил на продажу некий «удивительный человек»[326].

Этому «удивительному человеку» – Иоганну Генсфлейшу цур Ладену цум Гутенбергу – было в то время под шестьдесят. Он родился в Майнце, городе на берегу Рейна. Во второй половине 1390-х население Майнца составляло около шести тысяч человек. О ранних годах жизни Гутенберга (как, кстати, и о средних, и о поздних) известно мало. В конце 1420-х он перебрался выше по Рейну в Страсбург; вероятно, его вынудил к этому конфликт между майнцскими цехами и патрициями, к числу которых относилась семья Гутенберга. Почти все, что мы о нем знаем, известно из обрывочных материалов судебных процессов. Первая тяжба, 1437 года, проходила по жалобе о нарушении обещания жениться на Эннелин цу дер Изерин Тюр (Эннелин Железная Дверь). Кроме того, на него подал иск о клевете один из свидетелей истицы, сапожник, которого Гутенберг назвал «убогим, скудоумным человеком, который ведет презренный образ жизни, обманывая всех и каждого». Гутенберг вынужден был заплатить сапожнику штраф за клевету, но женитьбы на Эннелин, судя по всему, избежал[327]. В то время он был членом страсбургского цеха ювелиров и зарабатывал тем, что полировал драгоценные камни, а также вместе с компаньоном Гансом Риффе изготавливал паломнические зеркала. Каждые семь лет в Аахене выставляли прославленные реликвии, такие как младенческие пелены Иисуса Христа и одеяние Пресвятой Богородицы. Паломники «ловили» в металлические зеркала чудотворные отражения священных реликвий, а на обратном пути гордо демонстрировали эти зеркала, прикрепляя их к одежде. У Гутенберга и Риффе были все основания ждать наплыва покупателей.

Однако им не повезло: паломничество перенесли с 1439 года на 1440-й (возможно, из-за чумы), и они остались с целым складом нераспроданного товара. Зато изготовление зеркал, вероятно, дало Гутенбергу опыт работы с металлом, штамповки, позволяющей получить с одной формы неограниченное число копий[328]. Судя по всему, за время пребывания в Страсбурге Гутенберг участвовал и в других товариществах, а также занимался печатанием, однако что и как именно печатал, неизвестно, отчасти потому, что он по вполне понятным причинам настаивал на полной секретности.

Документы, которые в 1745 году нашел в средневековой страсбургской башне архивист Иоганн Генрих Барт, указывают, что Гутенберг участвовал в загадочном предприятии, не связанном с изготовлением зеркал и полировкой камней. В 1439 году на него подали в суд братья его покойного компаньона Андреа Дритцена. Братья утверждали, что Андреа, умерший на Рождество 1438 года, вложил значительную часть своего состояния в один из проектов Гутенберга, рассчитывая на большую прибыль. Братья требовали, чтобы их, как наследников, приняли в товарищество либо возместили им вложенную братом сумму. Гутенберг тем временем отправил слугу в дом Андреа разобрать таинственную машину, «чтобы никто не увидел, что это такое», и забрать детали. На стороне братьев выступили двадцать шесть свидетелей, на стороне Гутенберга – четырнадцать. Ни один из свидетелей, чьи показания до нас дошли, не говорил о назначении загадочной машины, за исключением последнего, золотых дел мастера Ганса Дюнне. Тот сказал, что за последние два-три года получил от Гутенберга примерно сто золотых гульденов «за работу, связанную с печатанием». Суд постановил, чтобы Гутенберг выплатил братьям остаток в пятнадцать гульденов и больше «не имел с ними никакого дела»[329][330].