Книготорговец из Флоренции

Манускрипт отвез тесть Донато, Пьеро Пацци, флорентийский посол во Франции. Семейство Пацци было во Флоренции одним из самых известных. Они могли проследить своих предков до Паццо Пацци, воина, который в 1099 году первым из крестоносцев ворвался в Иерусалим (этой отчаянной храбрости он, возможно, и обязан своим именем: pazzo означает «безумный»). Их родовой герб, два дельфина спиной к спине, можно было видеть по всей Флоренции, в том числе на фамильном палаццо в нескольких шагах от лавки Веспасиано.

С Пьеро Пацци, в ту пору сорокапятилетним, Веспасиано был знаком очень давно. Мало того что они жили по соседству, Пьеро еще и входил в число его постоянных клиентов. Это стало возможно благодаря своевременному вмешательству Никколо Никколи, который много лет назад случайно встретил на улице Книготорговцев молодого Пьеро. По словам Веспасиано, Пьеро в то время был «красивым юношей, погруженным в мирские удовольствия». Никколи спросил молодого человека, как того зовут, Пьеро ответил, что он сын Андреа Пацци. Тогда Никколо спросил, что Пьеро собирается делать в жизни, и Пьеро честно ответил, что намерен всячески развлекаться. Никколи усовестил его – мол, стыдно сыну такого прославленного рода пренебрегать учением ради удовольствий. Когда увянет цвет юности, он останется ни с чем, а вот овладев латынью, может заслужить всеобщее уважение. «Мессер Пьеро, выслушав слова Никколо, понял, что они истинны», – писал Веспасиано.

Так Пьеро Пацци начал приобщаться к гуманистической учености. Никколи нашел ему учителя латыни и греческого, который поселился в доме Пацци. Пьеро тем временен «отказался от распутства и плотских удовольствий». Он был так усерден в учебе, что выучил наизусть «Энеиду», 9896 строк дактилического гекзаметра. За следующие тридцать лет он собрал прекрасную библиотеку, тратя большие суммы, как одобрительно сообщает Веспасиано, «на книги, писцов и иллюминаторов»[484].

Король Людовик XI Французский, которому Донато посвятил «Жизнь Карла Великого», был монархом хитрым и беспринципным. Его высмеивали за одежду и нелепые шляпы, обвиняли в том, что он отравил брата и отца, а за сеть интриг и обманов называли l’universelle araignée – всемирный паук. Его восшествие на престол в 1462-м угрожало хрупкому равновесию, сложившемуся семь лет назад после подписания Лодийского мира. Людовик поддерживал Рене Анжуйского в его претензиях на неаполитанский трон, захваченный в 1442-м Альфонсом Великодушным.

Почти два столетия за права на Сицилию и Неаполитанское королевство спорили Анжуйская династия (французы) и Арагонская (испанцы). Анжуйская династия была младшей ветвью Капетингов (потомков Гуго Капета, короля франков с 987 по 996 год). Первым анжуйским правителем в Италии был родившийся во Франции Карл I, граф Анжуйский, сын Людовика VIII и брат Людовика IX (позднее канонизированного). В 1266-м Карл Анжуйский отнял королевство Сицилию и южные области Италии, включая Неаполь, у Манфреда, короля из немецкой династии Гогенштауфенов. Поскольку дочь Манфреда Констанция была замужем за королем Арагона, начался спор между анжуйцами и арагонцами за Сицилию и Неаполь.

Анжуйские притязания на Неаполь грозили разрушить хрупкий мир на Итальянском полуострове. В июне 1458-го умер король Альфонс. Наследником он объявил своего незаконного сына Фердинанда, известного как Ферранте, в то время тридцати пяти лет от роду. Враг Альфонса, папа Каликст отказался признать права Ферранте на трон, хотя тот и был когда-то его учеником. «Этот мальчишка – никто, – возмущался папа. – Называет себя королем без нашего разрешения»[485]. Как и Людовик XI, папа поддерживал анжуйские претензии на Неаполь. Впрочем, у него был и запасной план – отдать Неаполитанское королевство как папский лен своему двадцатишестилетнему племяннику Педро де Борха, если не удастся сделать того новым византийским императором, когда крестоносцы прогонят турок из Константинополя.

С Крестовым походом ничего не складывалось, несмотря на пламенные речи. Новый канцлер Флоренции Бенедетто Аккольти призывал христианских властителей «вырвать из рук неверных благороднейший град Византий, а варваров, угрожающих христианству, понудить к отступлению» и для большей убедительности добавлял, что варвары эти поклоняются «гнусным и проклятым демонам»[486]. Однако флорентийские купцы в основном прохладно относились к Крестовому походу, отчасти из-за налогов, которые на него требовались, отчасти из-за нежелания, чтобы их соперники-венецианцы восстановили торговые привилегии и владения на Востоке. Некоторые флорентийские купцы даже пытались подольститься к султану и заключить с ним союз против венецианцев, сообщали Мехмеду о перемещении галер и называли себя его «друзьями и доброжелателями»[487].