Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы

Столы в центре комнаты были завалены коробками, доставленными из Interweave. В них были образцы одежды и пряжи, больше образцов, больше пряжи, больше реквизита на случай, если все это понадобится. Они уже достаточно долго снимали, чтобы знать, что чем больше – тем безопаснее.

Вскоре лицо Юнни появится на большом телевизоре в дальнем конце комнаты, прямо над мини-холодильником и пластиковыми банками с соленой соломкой и лакричными палочками Twizzlers. Это был прямой эфир из соседней студии.

Юнни была настоящим профессионалом. Звездный блогер, она попала в Interweave сразу после колледжа, и съемки свалились на нее в добавок к обязанностям редактора журнала – но она освоилась, как рыба в воде.

Ее голос всегда был ровным и спокойным, а лицо – улыбчивым и умным. Невозмутимая, она говорила уверенно и никогда не бормотала себе под нос «хм-м» или «эм-м».

Пока я сортировала свои образцы, в соседней комнате Юнни начала записывать один из своих эпизодов. Она объясняла техники или последовательность вязания любого изделия, которое было представлено в этом выпуске. Кружево, лоскутное вязание, косы, мозаичные узоры, интарсия – годилось все.

Как только камеры начали снимать, Мэрилин перемещалась в операторскую, где сидела с местным продюсером и ассистентом видеорежиссера, соединявшим воедино каждый эпизод, от камеры к камере, прямо в процессе съемки.

Скоро меня позовут и скажут, что теперь моя очередь. Как правило, всегда начинали со второго эпизода, откладывая первый эпизод до самого конца, чтобы мы как следует разогрелись. Я брала свой поднос, делала глубокий вдох и входила.

В студии горела красная лампочка над дверью. Внутри было огромное пространство с бетонными полами, неиспользуемыми стойками, сдвинутыми в сторону, шнурами, кабелями и софитами повсюду и несколькими камерами на треногах размером с верблюда. У противоположной стены, в окружении всего этого, находилась ярко освещенная «комната» кукольного домика размером с человека, это и было нашей декорацией. На стенах были обои, книжные полки, на полу корзины, а наверху – подвесной потолок с мансардными окнами.

В этот момент ко мне подходил красивый молодой человек и начинал копошиться у меня под халатом. Он просто крепил батарейный блок микрофона мне на талии сзади, а затем проводил провод вокруг и вверх до моей груди. Когда он прикалывал свой крошечный корсаж в виде микрофона мне к воротнику, это всегда напоминало неловкое первое свидание. И вот теперь, когда микрофон был прикреплен, приходилось действительно быть осторожными. Любой шум, который я производила, немедленно передавался в наушники съемочной группы и всех, кто находился в комнате управления. Нет нужды объяснять, как важно было выключить микрофон, прежде чем идти в уборную.

Поскольку расстояния на экране кажутся больше, чем в реальной жизни, нам с Юнни пришлось сесть так близко, что я почти оказалась у нее на коленях. Существовали правила поведения, самое главное из которых заключалось в том, что я никогда, никогда не должна смотреть в камеру. Юнни была единственным человеком, которому разрешалось обращаться к аудитории. Моя работа заключалась в том, чтобы сидеть «у нее на коленях», повернувшись боком, но лицом к камере, на которую мне не разрешалось смотреть, и быть одновременно и умной, и лаконичной, и очаровательной, и конечно же – никогда не упоминать настоящего названия продукта, о котором рассказываю. Просто, правда?

Ослепительно прекрасные в белых лабораторных халатах из полиэстера, мы обсуждали основные темы этого эпизода. Тема – хлопковое волокно, говорила я ей, а вот – пряжа, с которой мне приходилось работать. Вот в этой – показываю фиолетовую – есть ангора, а эта – указываю на зеленую – обладает всеми качествами мохера. Я рассказывала все, что знала и хотела сказать, а также то, чего не знала, например почему эта фиолетовая ангора так и не распушилась после стирки, чтобы ведущая не завела разговор на опасную территорию. Она была искренне заинтересована, внимая всему, что слышала, перебирая образцы, разделяя мое удивление и задавая хорошие вопросы. Время от времени, когда я что-то объясняла, ее взгляд вдруг становился пустым. Через несколько секунд она кивала, постукивала себя по уху и снова смотрела на меня: «Извини, о чем ты сейчас говорила?»

У Юнни был прозрачный наушник, соединявший ее с операторской. Ей постоянно выдавали указания сразу два человека. Даже во время съемок, когда камеры работали, нашептывали подсказки и советы. Слишком медленно? Она слегка тыкала меня локтем. Слишком быстро? Она тыкала меня локтем. Я сказала что-то не так? Она тыкала меня локтем. Я стала бояться этих тычков.

Затем начался обратный отсчет: «пять… четыре…», и молчаливое «три», «два», «один» звучало в голове. Мы с Юнни пристально рассматривали что-нибудь на столе, улыбаясь и склонившись в притворной беседе, а затем она поднимала голову и произносила с улыбкой: «С возвращением!»