Книтландия. Огромный мир глазами вязальщицы

На случай, если вы не знали, существует международный этикет рынка пряжи. Стон, вздох или неконтролируемое хихиканье – на языке вязальщиц означает «я ошеломлена тем, что вижу, и, возможно, не смогу сдержаться». Когда вы слышите это, то понимаете, что не будете осуждать, наоборот, предложите поддержку и ободрите – и не будете вспоминать об этом на следующее утро. Я почувствовала облегчение, когда женщины рядом со мной кивнули в знак согласия и улыбнулись, продемонстрировав взаимопонимание вязальщиц всего мира.

Сбившись с пути истинного в сторону пряжи всего через несколько минут после начала фестиваля, остальное я сделала слишком быстро. Еще больше мотков пряжи случайно оказались в моей сумке, потом превратились в еще одну сумку, и еще одну.

Среди всего этого цвета мои глаза нашли утешение в единственной палатке, содержимое которой было полностью белым.

Меня впечатлило качество волокон и изобретательность их прядения, в том числе выбор фирменных волокон New Merino из Австралии без использования техники мьюлесинга. Мьюлесинг – процедура, при которой удаляют квадрат кожи с задней части тела овцы, как правило без анестезии, потом на этом месте шерсть не растет. Считается, такая процедура предотвращает заражение животного личинками мух (миаз – еще более болезненно и отвратительно). Но здесь была пряжа с ферм, которые отказались от подобной практики, экспериментируя с более гуманными способами защиты животных.

Рядом со своей пряжей стоял Джон, торговец во втором поколении, который вырос, сопровождая отца в экспедициях по закупке шерсти и мохера даже на некогда обширные склады в Сан-Анджело, штат Техас. Сегодня он очень гордится тем, что точно знает, куда идти за лучшими волокнами любого конкретного вида, а также какие прядильные фабрики лучше всего оснащены для правильного прядения определенных смесовых пряж. Его печалил тот факт, что людям, похоже, больше не важны эти детали, и все, что я могла сделать, это уверить его в обратном.

В другой торговой палатке я случайно подслушала, как владелец рассказывал одной клиентке о мотке, который та держала в руках. Это шетландская порода овец из отары Уодли в графстве Дарем, объяснил он. Он отправил шерсть Полу на прядильную фабрику Галифакса в Йоркшире. Я решила проверить его на другом мотке шерсти, на этот раз тончайшей шерсти овец породы ром-ни. «А! – произнес он с улыбкой. – Эту я захватил с собой в последний момент». И начал рассказывать, как пошел на фабрику, чтобы отобрать пряжу для выставки, и Пол рассказал ему, что ни с того ни с сего только что купил около двухсот овечьих шкур и спрял из этой шерсти пряжу. Здесь была традиционная простая местная пряжа в лучшем виде. Было трудно поверить, что всего несколько лет назад фермеры жгли овечью шерсть из-за отсутствия сбыта.

Одна фотография особенно зацепила. На ней четверо мужчин развалились на траве с сигаретами в руках, улыбаясь в камеру, а на заднем плане виднелись армейские палатки.

Американский-из-Амстердама дизайнер и вязальщик Стивен Вест делил палатку с Изольдой, и они любезно предложили организовать для меня место раздачи автографов. Стивен обнял меня и спросил, что нового и интересного я увидела. Было стыдно признаться, что до сих пор мне удалось пройти только по одному проходу.

Я познакомилась с сестрами, которые проделали долгий путь из Греции. Познакомилась с Ирэн, которая вяжет, и ее дочерью, которая восполняет свое невязание тем, что находит для матери самые лучшие броши и булавки для шалей.

Познакомилась с Мишель и посмотрела фотографии ее миниатюрной таксы Берти Бигглз. В разговорах со многими канадцами, австралийцами и американскими экспатами преобладала одна общая тема: вязание помогло им проникнуть в то, что обычно описывают как труднодоступную британскую культуру.

Следующим было свидание за чашкой кофе с Томом из Голландии, с которым накануне вечером в пабе я успела перекинуться лишь несколькими словами. Голландец, ныне живущий в английском Брайтоне, Том поразил меня своей страстью к невоспетому искусству штопки и умением со всем справляться.

Сидя на табуретках у залитого солнцем столика у окна, мы разговаривали, держа перед собой чашки эспрессо с сердечками. Том был полон загадок. У него были друзья в музеях, библиотеках и университетах, и он даже посещал симпозиум по штопке MEND*RS – до этого момента я и не знала, что это такое.

Он учился на радиотерапевта-рентгенолога – я дважды заставила его повторить это, а потом его наняла компания – разработчик программного обеспечения, чтобы обучать других на их системе. Затем Том перешел к тестированию программного обеспечения и стал руководителем команды разработчиков. Договорился о четырехдневной рабочей неделе, чтобы получить возможность три дня посвящать пряжному отдыху.