Книжка-подушка

Я уже вспоминал великую фразу Ахматовой, которая после доклада Хрущева, когда народ стал возвращаться из лагерей, сказала: «Теперь две России взглянут друг другу в глаза – та, что сидела, и та, что сажала». С тех пор прошло ровно 60 лет. Двух Россий как ни бывало – там за далью непогоды есть блаженная страна, полная благородных воинов, в ней никто не изуверствовал, не крысятничал, не кропал доносов, не проводил чисток, не расстреливал несчастных по темницам, пламя войны все озаряет и очищает. От жуткой советской истории «Бессмертный полк» оставил четыре года, одни святые воспоминания. Когда 700 тысяч человек вливаются в улицы и каждый идет со своим мемориалом, это величественно и трогательно до слез. Тут и праздник, и память, и 9 мая, и новые совсем граждане. Все деды у них родом из Победы, все героические, все жертвенные, все прекрасные, все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор. Усатый, с трубкою, дядька возникает сам собою, со всей неизбежностью.

P. S. 9 мая 2017

Оказывается, Вторую мировую войну «не удалось предотвратить прежде всего из-за попустительства преступной идеологии расового превосходства, из-за разобщенности ведущих стран мира». Это сегодня Путин рассказал. Кто же попустительствовал? Надо полагать, Англия, Франция, Америка, занятые разобщением с СССР – его идеологию тоже ведь считали преступной, и не то чтобы совсем беспочвенно: на месте расового превосходства у нас было социальное. Торжество гегемона, классово сознательного пролетария отправило в небытие целые сословия – дворян, священство, купечество, не говоря уж о миллионах крестьян, замученных и уничтоженных в коллективизацию. Чем социальное превосходство менее преступно, чем расовое? Разница лишь в том, что социальный uber alles обслуживал внутренние нужды, борьбу с контрреволюционной сволочью, а расовый – был направлен вовне, на господство во вселенной. Сталин, разумеется, тоже о нем мечтал, но Гитлер выбрал прямой путь, угрожающий всему миру сразу, и жуткость коммунизма на время стушевалась, он стал меньшим злом, а, значит, добром, великую победу которого мы со слезами на глазах празднуем.

Конструкция «меньшее зло против большего» тяжела и тягостна, в ней безысходность драмы, но в ней и освобождение от немецкого нацизма, от всякого фашизма, в том числе, и советского, в ней человечность воина-победителя, выстраданная и кровавая. В ней Георгий топчет Змия: за безысходность положена премия. В конструкции, озвученной Путиным, где есть преступная идеология и державы-попустительницы, разобщенные с СССР (и чего это они нос воротили?), безысходности не содержится, а, значит, не видать и премии, накал драмы падает. К тому же реальные победители, герои войны, тонут в арифметическом множестве святых на палке, зато новый пантеон, с каждым годом только ширясь, затопляет собою нынешние постсоветские города и советские кровавые десятилетия.

19 мая

Три года прошло со смерти Балабанова. Самый крупный, самый глубокий и важный его фильм, конечно, «Груз 200» – про поздний Советский Союз и то путинское, что в нем было. Про террор, растущий из родины, про мертвого жениха и старые песни о главном. Собственно, путинская Россия со старых песен о главном и началась, когда в середине девяностых из них стали лепить оптимистический миф времени. «Груз 200» – ответ на этот миф, никто так художественно, так убийственно не возразил: жених в муках и в мухах, в звуках му, одних и тех же, сквозной образ последних тридцати лет, груз 200 из Афганистана, Донбасса, Сирии.

Когда все это кончится – то, что сейчас, «Груз 200» будут изучать в школах. Вряд ли я доживу до этого времени, но оно, безусловно, настанет.

23 мая

Горбачев тут поддержал Путина за Крымнаш: мол, я бы в такой ситуации тоже присоединил, – сказал Михаил Сергеевич. Ну, сказал и сказал. Но лента моя вспучилась. Кругом дискуссии негодующие и совсем звенящие – одним звуком, настолько, что слово «дискуссия» уже пустое, коллектив единомышленников дружно и страстно топчет отщепенца:

– Тоже мне патриот меченый.

– У него как будто синдром Дауна ваще.

– Ссучился.

– Пошел путлеру сапог целовать, номенклатурная жаба…

Ну и так далее. Это за то, что очень пожилой человек, четверть века назад ставший частным лицом, высказал сейчас свое мнение, и только. Мнение, из которого ничего не следует, никаких оргвыводов. Мы думаем так, а он думает иначе.

Хуй ему, не сметь думать иначе!

Тут самое интересное, что люди, которые сейчас пишут про номенклатурную жабу, это ровно те, судьбу которых Горбачев самым благотворным образом изменил, разрушив коммунизм и дав свободы. Вольно или невольно он это сделал – вопрос глубоко третьестепенный. Первостепенно то, что сделал это именно он, а никто другой даже не подступал к такой задаче. Не Иван Иванович, не Петр Петрович, а Михаил Сергеевич Горбачев – наш общий благодетель.

Предательство благодетеля у Данте самый страшный грех. Вместе с Иудой он помещает в девятый круг Ада Брута и Кассия, предавших Цезаря, свою номенклатурную жабу, которая ссучилась.