Книжная дама из Беспокойного ручья

– Какое непростое слово, – подхватила я с большим энтузиазмом.

Винни устраивала буквенные конкурсы, беря их из привезенных книг. Всегда приятно быть частью подобных событий.

– А-Н-А-Н-А-С, – выпалил Генри. – Не открывайте подарок, пока хорошенько не проголодаетесь, – добавил он и побежал в школу.

– Что бы это могло быть? – задумалась я, выехав на дорогу.

Глава 10

Когда я покинула школьный двор, на небе уже низко осели серые тучи. Где-то вдалеке на раскаты грома лаяла собака, клубы призрачной дымки подслащал запах подступающего дождя.

Из-под пальто я вынула серебряные часы-кулон своего прадеда на кожаном шнурке. Их мне подарила мама, а ей они достались от деда во Франции.

Нажав на коронку в виде тыквы, я задвинула защелку, и открылась крышка маленького округлого корпуса с филигранным узором. На фарфоровом циферблате были видны черные следы рук. Я закрыла часы и убрала их под одежду.

Торопясь поскорей доставить журнал «Тайм» до дома мистера Прайна, я отправилась к Медвежьей ветви, большую часть времени ведя Юнию по краю дороги, усыпанной скользкими корнями деревьев, и при этом постоянно держала ухо востро на случай внезапного появления Фрейзера.

И хотя самому журналу было уже месяца три-четыре, вдовец мистер Прайн, участвовавший в Первой мировой войне, брал исключительно его и ничего более.

Подняв с крыльца старый выпуск, я взялась за новый, который привлек мое внимание своей обложкой, украшенной фотографией одной пожилой леди в роскошной шляпке, жемчуге, стильном черном платье и с очень сложным именем: Эбби Олдрич Рокфеллер. Ниже шел хвалебный комментарий о том, что у нее чутье на новые таланты.

Я свернула январский журнал по давней просьбе мистера Прайна и просунула его в щель между дверью и щеколдой.

Приближалась половина четвертого. Нужно поторапливаться.

Пройдя несколько миль, Юния остановилась: стало ясно, что мы дошли до Тропы колючего шиповника. Мои старые арендованные лошади с опаской относились к этому месту. Хотя Юния не сильно переживала, пройдя этот путь без проблем последние три раза. Но сегодня она была менее сговорчивой.

– Не бойся, – соскочив вниз, я успокаивала мула и повела его по заросшей шиповником тропе, заставившей меня под натиском веток высоко задрать локоть и опустить вниз голову, чтобы не задеть колючие кусты.

Мне не нравилось, что Юния могла поцарапаться, но другого выхода попросту не существовало. К тому же, вечером я могла проверить ее шкуру и обработать мазью возможные раны. Еще не забыть бы попросить Па растоптать ростки, пока те не разрослись к лету. Раньше отец заставлял меня по несколько раз брать в аренду лошадь мистера Мерфи, чтобы заметать собственные следы во избежание лишних проблем. Таким образом он успокаивал себя, что я буду в безопасности, если мне все-таки дадут маршрут для доставки этих дурацких книжонок.

Юния неспешно брела зигзагами. В каждом ее движении чувствовалась нерешительность. Я цокнула языком, чтобы поторопить ее.

В грязи была рассыпана щепотка иссохших сосновых иголок и немного круглых фекалий. Чуть дальше лежала ловушка, из которой торчала кроличья лапка. В животе заурчало. Сегодня на ужин у какой-то семьи будет сочное мясо с подливой и галетами. Больше всего мне нравилась мякоть на спине. Спустя мгновение я практически ощущала ее вкус у себя во рту.

Еще несколько часов назад я отобедала принесенными из дома яблоком и хлебом, поделившись ими с Юнией. Рука машинально полезла в карман за подарком Генри.

– Немного проголодалась, – внезапно вырвалось у меня во весь голос.

Юния шмыгнула.

Я распаковала бумажную обертку, внутри которой скрывался крохотный леденец в виде кольца. Как-то раз, когда я лежала в постели, Винни угостила меня таким кругляшом размером с монету в пять центов. Она любила сладкое и награждала им отличившихся учеников.

Я лизнула леденец. Ананасовый.

Мысль о том, что Генри пожертвовал своим призом, этим драгоценным сокровищем, встала у меня поперек горла. Это был роскошный подарок. Для маленького мальчика, потерявшего от голода в прошлом году одного из братьев, у которого сбежал на заработки отец, а мать ждала еще одного ребенка. Как долго он держал у себя эту вещь, мечтая вручить ее мне? Сколько у него было соблазнов? Как он успокаивал урчащий живот? Но вопреки всем невзгодам, его любовь к словам и книгам была куда сильнее.

Я обернула леденец бумагой и положила в карман, чтобы дома убрать его в жестяную коробку с памятными мне вещами, в которой лежал мамин серебряный наперсток, три медные пуговицы с красивым узором, крошечная Библия в кожаной обложке, письмо от прадеда и перочинный нож с коричневой рукояткой из кости, который Па так любил в детстве.

– Надо поторапливаться, моя девочка.

Я села в седло и, чтобы немного развеять мысли о голоде, запела случайную песню.

Добравшись до хижины Смитов, мы прошли мимо развешенного на веревке белья, благоухающего мылом и свежестью. Свет увядающего дня падал на траву, которая отбрасывала косые тени, покрывая землю темными тонами. Я подтолкнула Юнию к дому.