Книжная дама из Беспокойного ручья

Я хотела ринуться к мужу, но Док одернул меня за руку. Помощник толкнул Джексона вперед. Тот пошатнулся и рухнул на землю. Я закричала и вырвалась из хватки доктора. Но путь преградил помощник.

– Прекрати этот беспредел! Хватит, кому говорю! – ругался горный врач.

– Забирайся в повозку, Кюсси, – прохрипел Лаветт, пытаясь подняться на колени. – Я… тебя догоню. – Док положил руку на Джексона, но тот смахнул ее и тяжело вздохнул. Кровь текла из разбитой брови. Когда он почти поднялся, шериф со всего маху пнул его в бок и живот. Бедняга снова упал и изо всех сил пытался подняться на колени. Прилетел еще один удар.

– Лежи смирно!

Челюсти Джексона сомкнулись, и он ударился подбородком о землю, подняв столб пыли. Помощник шерифа вжался сапогом в ногу Джексона. Послышался тошнотворный звук ломающейся кости, который сливался с криком лежащего и моим.

Некоторые зааплодировали, другие протестовали, но никто не посмел заступиться.

Джексон потянулся за испачканным грязью свидетельством о браке, оставил на бумаге кровавый след.

– Я сказал, смирно, мальчик. Ты же не хочешь подохнуть любовником черномазых? – Шериф достал из кобуры револьвер. – Расходитесь по домам, пока я вас не посадил.

Несколько горожан повернулись, чтобы уйти. Их ворчание перешло в мурчащий шепот.

Джексон застонал, и шериф направил на него оружие.

– Пожалуйста, не трогайте его! – я упала на колени рядом с мужем. – Умоляю. Мы никому не хотели причинить вреда. Отпустите нас.

Джексон простонал в последний раз и потерял сознание.

– Проснись, проснись же! – я обняла его лицо руками.

– Поднимайся! – Шериф убрал револьвер и ударил меня ботинком по ноге, оставив грязное пятно на свадебном платье.

Раздался боевой клич. На полицейского бежал Роди, головой прицелившись в живот. Но шериф был сильнее и проворнее, поэтому он схватил отчаянного храбреца за шкирку и швырнул на землю, придавив сапогом грудь.

– Еще раз нападешь на меня, и сядешь в тюрьму. Или я затопчу тебя до смерти, недоносок.

– Держи свои мерзкие руки подальше от книжной дамы! Понял? – Роди перевернулся и встал на ноги.

В перепалку вмешалась Рут, которая стала отгонять будущего мужа.

– Эй, Василек. Отведи это синее недоразумение к себе, пока я не арестовал вас, или того хуже.

Зажмурив красные глаза, я осмотрела шерифа снизу вверх. Казалось, будто покосилось небо и земля стала уходить из-под ног. В памяти всплыли слова отца, острым клинком разрывая грудь: «Синих и черных вешали и за более мелкие проступки».

– Кто-нибудь, принесите мою сумку, – крикнул Док. Он подложил под голову Джексона свой пиджак и протянул исцеляющие руки к переломанным костям.

Вой пронзал воздух и уносился ветром далеко в сосновые леса старого Кентукки, бросая меня в дрожь. Придя в чувство, я узнала плач Хани.

– Я позабочусь о нем. Только нужно больше места, – уверял Док.

Ноги дрожали. Но мне удалось подняться и опереться о повозку.

От вида побитого мужа у меня защемило сердце и заныло в груди, будто на нее уронили тяжелые камни.

– Оттащите его в участок. Вот и будет место для доктора.

Полицейский кивнул помощнику, а тот подозвал двух мужчин, которые перенесли тело Джексона через улицу в тюрьму. Следом шел Док, не спуская с них глаз.

Шериф потер больную челюсть и, поморщившись, коснулся кривого носа.

– Можешь идти, Василек. Но только из уважения к Элайдже и его жертвам ради местных шахтеров. А этот ловелас с легкостью обманывает простушек вроде тебя.

Я застыла на месте, уставившись на шерифа. Плач Хани перерос в жалобный вопль, в котором слышалась вся тяжесть бремени моей семьи, борьба и душераздирающие ужасы, которые ей пришлось испытать. Глаза залились красной пеленой. Темнеющие ладони яростно сжались в кулаки.

– Папа рисковал ради тебя. Был твоим жертвенным мулом. И он, и другие отважные «васильки» жертвовали собой, чтобы ни вам, ни вашим близким не пришлось страдать. – Я повернулась к толпе. – Чтобы вы и ваши белые семьи были в безопасности, имели защиту и роскошную жизнь, которую вы даже не цените, а воспринимаете как должное. А нам о таком остается лишь мечтать. – Мой голос пронизывало накопившееся отвращение, до боли острое и невыносимое.

Среди народа поднялся ропот. Мои искренние слова отразились на их суровых лицах.

Шериф опустил взгляд, подцепил мыском свидетельство о браке и, опустив пятку, разорвал его пополам.

– Закон есть закон. Мы тут закончили. И просто так не попадайся мне на глаза. – Наш брак разрушился как карточный дом. Сердце наполнилось щемящей грустью. – Иди уже, пока я не арестовал тебя, а этого уродца не отправил в Дом для дурачков Франкфорта. – Заключил шериф. Неоспоримость его угрозы повисла в воздухе.

– Моя малышка. – Тихий голос перебил вой ветра. Встрепенувшись, я ухватилась за поручень повозки и заглянула внутрь. Хани лежала на лавке со слезами на глазах. Она тянулась ко мне своими малюсенькими ручками в промежутке между икотой и всхлипами.