Книжный магазин «Бюро находок»

– Я знаю. И ты права. – Натали сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Мама так волновалась бы из-за всего этого.

– Это точно, сказала Клео. – А представляешь, если ты найдешь что-нибудь из ее одежды? Правда будет классно?

Натали охватило сомнение. Она представила себе, как мама выбирает наряд для выхода.

– У нее действительно был хороший вкус.

– Все будет хорошо, Натали. Давай уберем ее шкаф.

– Что? – Натали почувствовала приступ паники в груди.

– Я помогу. Мы вспомним о твоей маме.

– Я стараюсь этого избегать.

– Я знаю. Но однажды воспоминания сделают тебя счастливой.

– Откуда ты такая умная? – уточнила Натали.

– Я не умная, просто кажусь такой. А еще я читаю новую книгу о психологическом восстановлении, ту, которая так хорошо у нас продается. Дай волю чувствам и отпусти все дерьмо. Таков посыл.

– Это смысл целой книги?

– Мы сейчас сложим все в три кучи – сохранить, выбросить и отдать. Как тебе?

Натали кивнула.

– Здесь так мало места. Я бы могла использовать этот шкаф.

– Держу пари, мы найдем то, что нужно. У твоей мамы был дар находить сокровища в винтажных магазинах.

– Это да. Я иногда ходила с ней, но все, что я находила, – это головная боль и запахи старой одежды. В итоге мне доставалась какая-нибудь старая толстовка с капюшоном из Gap, а маме свитер от кутюр или солнцезащитные очки от Gucci. Натали взяла себя в руки и открыла громоздкие двустворчатые дверцы шкафа. У вешалки с одеждой, обувью и сумками на нее накатила волна ностальгии. Вещи человека хранят его сущность. Одежда источала неповторимый аромат ее матери и отражала цвета и фактуры, которые радовали глаз.

Ее мать любила богатые оттенки драгоценных камней: кобальтово-синий, бирюзовый, изумрудный, цвета фуксии и бархатцев. Ей нравилось наряжаться для своих клиентов, наряды менялись постоянно. Натали представила, как мама выбирает одежду, подбирает одну вещь под другую. Она по привычке задумчиво кривит губы, выбирая верх и низ, туфли и шарфы, и аксессуары.

Руки слегка дрожали, когда она брала платья и блузки матери, передавая их Клео для сортировки – оставить, отдать, выбросить.

Годы юности проплывали у нее перед глазами, когда она вдыхала мамин запах. Иногда, когда в магазине появлялась их любимая книга, они старались одеться, как ее персонажи. Натали была одержима высокими каблуками матери, расхаживая перед овальным зеркалом, как Белль в «Красавице и Чудовище». Где-то в голове раздавался смех матери, отчетливый, будто она слышала его вчера, а потом резко затихал, предупреждая Натали, что однажды воспоминания могут навсегда исчезнуть.

«Так рано, – подумала она в миллионный раз. – Я тебя так рано потеряла».

Отпусти. Повторяла она как мантру.

– Если мы отдадим ее вещи, это будет означать, что она ушла навсегда, – сказала Натали, рассматривая одежду, сваленную на кровати. – О, боже. Это все равно, что вынести ее вместе с мусором.

– Дорогая, она ушла независимо от того, повесишь ты эти вещи в шкаф или нет. Давай, продолжим. Сфотографируй вещи, которые ты хочешь запомнить, но они тебе не нужны. Это сохранит воспоминания без беспорядка.

В животе у Натали все сжалось, и она поняла, что должна сделать это. Одну за другой она вынимала вещи из шкафа, чувствуя, как ее обжигают воспоминания. Одежда пахла мамой. Ее пот, выбившиеся волоски, формы ее тела. Обертка от жвачки и список покупок, сложенный в кармане. Мелочь и лента для волос на дне сумки. Она представляла маму то в этом жакете, то в той юбке, в свитере и брюках, как она улыбалась, приветствуя людей в магазине. Не важно, говорила Натали себе. Это все должно уйти. Эти вещи тянули ее вниз, не давая ей отойти от горя.

В пустом чемодане она нашла несколько листов бумаги – незаконченное заявление на получение паспорта.

– Я так злилась на нее из-за того, что она никуда не ездила, – призналась Натали Клео, осматривая распечатку. Место для фотографии было пустым овалом, отмеченным пунктирной линией. – Я бы спросила ее, почему она заточила себя в магазине. Почему никогда не вгрызалась в жизнь? Почему не влюблялась? Не путешествовала по миру?

Клео пожала плечами.

– Ее все устраивало. Мы видели, как она была счастлива. Не так уж плохо довольствоваться тем, что имеешь, правда?

– Мы все должны быть такими везучими. – Натали ускорила темп, заполняя чемодан одеждой, даже не сворачивая ее. Было что-то дикое и решительное в ее движениях, резкость, которая проступала сквозь печаль.

Она сама удивилась тому, как мало ей на самом деле хотелось сохранить. Куча на кровати была удивительно маленькой. Но там были сокровища: классическое вишневое кашемировое пальто от ныне несуществующего «И. Магнин»[8]. Красивые винтажные часы, которые, правда, не ходили. Блестящие серьги и браслеты. Пара босоножек на золотых каблуках, все еще в коробке, как будто мама хранила их для особого случая. Ремень Coach, на который мама потратилась и часто носила. Несколько вещей, которые Натали подарила Блайз, некоторые из них она ни разу не надела. Отпусти, она напомнила себе. Просто отпусти.