Кодекс

Громкость и неконтролируемая женственность Ксении напоминали о том, что я слишком задержалась в несвойственной мне роли. Это я должна была играть на гитаре, ловить чужие взгляды, выбирать мужчину на вечер и запускать руки в чужие волосы, а стала ненужным телохранителем холодного друга. Ксения искрилась, что-то в ответ шевелилось во мне – снова протест, желание выбраться наружу? Наблюдать за ней было замечательным занятием – столько поз, выражений лица, такая мимика. Застой внутри Войны, связанный с отсутствием новых акций, сильно способствовал такому ядреному эффекту на меня. Своим жизнелюбием Ксения даже уменьшила одержимость Доком, мучительное чувство обреченности, сопровождавшее любой контакт; она слегка сбила фокус, напомнила, кто есть кто. Я рассказывала о ней парням-дилерам из подъезда так зажигательно, что они сразу же хотели с ней познакомиться, чтобы удостовериться, что такие девушки существуют.

Помню, как мы c Войной ходили в «Порядок слов»[39] смотреть фильм Андрея Грязева. Грязев к тому времени уже снимал нас. Ксения приехала на велосипеде, в пышной длинной юбке и в буденовке. Лично я до этого не знала ни одной девушки, которая бы не выглядела в буденовке смешно. Ксения не выглядела.

Велосипед у нее в тот же или на следующий день украли, и я широким жестом предложила свой. У парней это вызвало неожиданный фурор. После, когда Леха пытался узнать, есть ли у него шансы с Ксенией, Олег смеялся: «Даже не надейся, Мор уже подарила ей велосипед».

Новый, щеголеватый оранжевый Gary Fisher и видеокамера – все имущество из прошлого, которое чего-то стоило. Отдавая велосипед Ксении, я заодно хотела избавиться от последнего предмета, который связывал мои планы с планами Корвина – не потому, что уехать на край света на велосипеде мне не хотелось, а чтобы дать себе понять, что у меня иной путь, выбор сделан, рефлексия бесполезна. Ксения удивилась, но подарок приняла.

На следующий день она принесла букет незабудок, чем покорила еще больше. В широких штанах и хипстерских очках в толстой оправе на голове, чтобы собрать стремящиеся рассыпаться волосы, Ксения шла между мной и Доком и рассказывала то о том, как посещает марксистский кружок по пятницам, то какие безобразные студенты приходят к ней сдавать философию и как она не любит догматиков. Рассказ о марксистском кружке Лося смешил до колик. Я так и видела, как он горячо, серьезно, с продуманной аргументацией обсуждает политику с, дай бог, десятком человек. «Он же святой», – поднимает брови Ксения, и мне становится обидно за Лося и его старомодную принципиальность.

В итоге мы с Доком негласно соревновались, кто получит больше ее внимания, я очевидно побеждала. «Готов слушать это щебетание вечно», – сказал Док, когда она ушла. Он называл ее Ксюшей, мне это казалось фамильярным, я звала ее Ксенией. Самой Ксении это, конечно, было по барабану.

– Ты хочешь ее трахнуть? – в его глазах зажглись огоньки любопытства и эдакого мальчишеского нахальства.

– Не думаю. Но мне нравится себя вести так, как будто хочу.

– Зачем ты отдала ей велосипед? Он же стоил кучу денег! – не унимался Док.

Просто так. В том, чтобы отдать годаровской девушке в буденовке оранжевый Gary Fisher была магия момента. Они подходили друг другу – яркая, взбалмошная Ксения и оранжевый велик. Мне ничего от нее не было нужно, да и вещи мне были не нужны.

– Лучше бы мне отдала, – покачал головой Док.

Док был совсем тощий, наклонял голову, словно птица, а белое лицо рассекала особенная усмешка – одновременно очень наивная, недоверчивая и задиристая.