Кодекс Снеговика

Необходимо было как можно быстрее заканчивать этот разговор, допивать бутылку и идти спать. Он сразу понял суть Колиной проблемы, она была ему близка, но рассусоливать сейчас при минусовой температуре эти набившие оскомину причины хандры околосороколетнего мужчины ему совсем не хотелось.

– Не бери в голову. Это обычное возрастное явление, – как можно увереннее сказал Вадим.

– Возрастное? – недоверчиво переспросил Коля.

– Ну, да. Что-то вроде облысения. Сначала голове холодно, а потом привыкаешь. Со временем пройдет. Пойдем в дом…

Коле понравилось сравнение. Он даже по привычке «гогокнул».

– Ты говоришь, как знающий человек. У тебя тоже такое «облысение» было?

– В некотором роде, – Вадик встал, потоптался на месте, разминая затекшие колени. – Пойдем, Коль.

– Да погоди, братан. Давай еще немного побазарим. У нас без малого полбутылки…

Для убедительности Коля быстренько разлил. Вадиму пришлось снова сесть.

– Ты умный мужик, Вадя, ты в футбол играл и на гитаре лабаешь, как Ричи Блэкмор. Объясни мне по-научному, что это за фигня такая. Она мне спать не дает…

Вадик нехотя взял рюмку. Водка уже не пьянила и даже не согревала.

По большему счету он сам был виноват. Вальсом Петрова он, по всей видимости, возбудил в Коле застарелый комплекс неполноценности. Хотя это казалось немного странным. Комплекс неполноценности и Коля – понятия, вроде бы, несовместимые. Но ведь можно предположить, что когда-то в юности он тоже мечтал вот так играть на гитаре и был уверен, что обязательно научится играть, когда станет большим. И вот прошло много лет, а мечта так и не сбылась. Есть у него небольшой, но надежный бизнес, который позволяет жить в достатке и каждый Новый год встречать за границей, есть умная и красивая жена, есть много друзей и еще больше приятелей. Но вальс Петрова ему уже никогда не сыграть…

– Хорошо, – Вадим на всякий случай спрятал пустую рюмку в карман ватника, чтобы Коля ему больше не налил. – Раз уж ты так хочешь, то по-научному это называется «кризис среднего возраста».

Коля скептически хмыкнул.

– Открыл Америку. Об этом на всех заборах написано. Ты мне на пальцах объясни, что это такое.

– Каждый понимает по-разному.

– А ты объясни, как сам понимаешь?

– Я понимаю это как переоценку ценностей. Переходный возраст. Прежние ценности девальвируются, а новых ценностей еще нет и не известно, будут ли они.

Коля хмыкнул второй раз и при этом издал горлом какой-то птичий звук.

– А если попроще?

– Если попроще, то тебе надо найти новую цель.

– Это что-то вроде хобби? Марки собирать?

– Не совсем… Вот, скажи мне, какая цель у тебя была до сих пор?

– Ну… Не знаю… Чтобы жить весело было… или… Чтобы у Веры все было…

– Вот! А теперь смени цель.

– Это как?

– Например, поступи в институт.

Коля поморщился.

– Опять? Да не хочу я снова зубрить конспекты…

– Тогда научись писать левой рукой.

– Зачем? Я и правой уже разучился.

– Значит, иди в монастырь.

– Ты чего, братан? Какой монастырь?

– Спасово-Преображенский.

У Коли на мгновение появилось такое выражение на лице, как у маленького мальчика, которому родители предложили покурить. Вадик не удержался и расхохотался.

– Пойми, Коля. Чтобы выбраться из этого тупика, надо сделать прыжок в сторону.

– В смысле?

– Неожиданный ход… Все ждут, что ты сделаешь прыжок в длину или высоту, и ты сам думаешь, что сделаешь прыжок в длину. А надо в сторону. Понял? В самый последний момент надо прыгнуть в сторону…

Коля задумался. Какое-то осмысление, кажется, постепенно проникало в его бритую голову.

– В сторону? – переспросил он.

– В сторону, – подтвердил Вадим.

– А ты сам уже сделал этот прыжок?

Вадим на секунду замешкался.

– Завтра сделаю, – сказал он и добавил: – Если ты мне поможешь…

– Я тебе в чем хочешь помогу, можешь положиться. Давай выпьем, братан, – Коля занес бутылку. – Ты куда рюмку спрятал, прохиндей?

Женщины в это время тоже вели доверительную беседу.

– Какой же замечательный у тебя мужчина, подруга моя, – сказала Вера. – Я всегда говорила, что ты его недооцениваешь. Мне сейчас даже не верится, что когда-то он играл в футбол.

– Почему?

– Не знаю… Футболисты все такие… дегенераты.

Катерина рассмеялась. Вера так искренне изобразила на лице брезгливость, что удержаться от смеха было трудно.

Вера смутилась и поспешила исправиться.

– Я, конечно, немного видела футболистов в своей жизни, но пару раз смотрела по телевизору. Мне показалось это зрелище довольно глупым. Двадцать мужчин, многим из которых под тридцать, в трусах бегают по стриженой лужайке за мячиком, а на лицах у них такая сосредоточенность, словно они занимаются самым важным делом на Земле.

– Но Вадик не бегал за мячом, – все еще улыбаясь, сообщила Катерина. – Он был вратарем.

– А какая разница? Извини, конечно, я плохо разбираюсь в этих тонкостях. Он же все равно играл в этот… футбол…

– Вратарь всегда один, хотя и находится в команде. Вратари – это особая каста. Агеев точно такой. По жизни вратарем был, вратарем остался, вратарем, наверно, и умрет… По мне так лучше бы он был нападающим…

Вера передернула плечами с раздражением.