Кофе со вкусом убийства

Прежде чем сесть в машину, Тельма вернулась к Гортопсу. Она заглянула в окно справа; то самое, в которое, по словам Дасти Уэбстер, кто-то подглядывал. За ним ничего не было, только кладовка с видом на боковую дверь. Зачем было заглядывать сюда, а не через большое окно? Почему бы не постучать в парадную дверь? Разве что… разве что этот кто-то не хотел, чтобы Топси знала о его присутствии. Тельма направилась обратно к воротам, но тут послышался звук открывающейся двери. Она услышала голос раньше, чем увидела женщину.

– Я уже здесь, в доме. – Голос, доносившийся из-за угла, звучал грубо и недовольно. – Я думала, мы собирались встретиться здесь? Но мне нужно вернуться в офис. Ты можешь мне перезвонить? – Женщина появилась из-за угла, покачивая ключами и связкой писем; среди них Тельма увидела желтый конверт, который она заметила через дверь раньше. При виде Тельмы раздраженное выражение лица сменилось улыбкой, которую нельзя было описать иначе как «профессиональную».

– Здравствуйте, – сказала она. – Чем я могу вам помочь? Боюсь, дом еще не готов к просмотру.

Несс. Костюм, улыбка, завивка – это могла быть только она. Запихнув под мышку почту, она уверенным тоном представилась: «Несс Харпер, агентство недвижимости “Зеленая трава”». Тельма объяснила, кто она такая, заслужив смех и возглас «Слава богу».

– Полагаю, вы в курсе случившегося. – Несс почтительно понизила голос.

– Я здесь, чтобы узнать, могу ли чем-нибудь помочь, – объяснила Тельма. Представив себе рулон мусорных пакетов на заднем сиденье, она подумала, что это не совсем ложь.

– Слава богу, – повторила Несс. – Но фактически все уже сделано. Я заехала забрать почту. Дом будет сдаваться в аренду, пока Келли-Энн не сможет выставить его на продажу, бедняжка. Осталось только сделать уборку – и делу конец.

Пискнул телефон, и Несс лихорадочно схватила его.

– Да что такое? – Она в отчаянии посмотрела на экран. – Ну спасибо.

Подняв глаза, Несс пояснила: «Мне пора: офис в Тирске вызывает!» Она судорожно проверила почту. «Хлам, хлам, хлам, хлам, хлам», – пропела Несс, положив только пару писем в сумку. Открыв мусорный бак, женщина швырнула остальные внутрь и с грохотом захлопнула крышку.

– По-хорошему, бумаги нужно отправлять в шредер, но жизнь слишком коротка, – заявила она по дороге к воротам. – Я скажу Келли-Энн, что вы заходили.

Тельма смотрела, как Несс резко отъезжает от дома; она определенно торопилась. Что же было написано в том сообщении? Тельма вернулась на подъездную дорожку и, отбросив сомнения, открыла мусорный бак. Вытянув руку, она почти дотянулась до выброшенных писем. Разве это считается кражей, раз они уже в мусорке? И потом, Тельма лично проследит, чтобы все бумаги отправились в шредер.

В конце концов.

Глава 16, Где интенсивная зумба оказывается слишком интенсивной, а в раздевалке кипят страсти

В тот же вечер, в двадцать семь минут седьмого, Мэнди-ранее-Пиндер (Шафранска? Сцепанска?) не была замечена в числе участниц урока по интенсивной зумбе, который проходил в здании бывшей фабрики кормов для скота, ныне переоборудованной в дорогой фитнес-клуб «Формы будущего». Устроившись, как она надеялась и молилась, незаметно в задней части зала номер три, Пэт спрашивала себя, кем она себя вообразила. Праведная смесь азарта, сомнений и любопытства, которая так разгорячила ее при просмотре новостей прошлым вечером, угасла; неловко сидя на полу, она задавалась вопросом: что, если ее чувства были вызваны беспокойством о Лиаме, а не верой в существование какого-то мошеннического заговора с участием Топси.

А вся эта история со злополучным колл-центром и его подозрительным оператором… это же просто смешно. К тому же беспокойство по поводу Лиама тоже немного улетучилось. Пэт все-таки заглянула в его комнату после обеда – никаких следов противозачаточных, но самое главное: он казался прежним, сдержанным. Опять появились черные футболки, музыка, звучащая из его комнаты, вернулась к своему обычному немелодичному ритму, а когда на ужин подали макароны с сосисками, он сказал «спасибо, Найджелла» привычным усталым тоном.

Более того, он выглядел поникшим и грустным, как тогда, когда исчез хомяк Аполлон. Что бы там ни происходило у них с кельтской поэтессой, все это, по-видимому, закончилось. Так что единственное настоящее беспокойство Пэт было связано с ее фигурой. Неутешительное сочетание дверцы шкафа и окна в комнате Лиама в тот день неожиданно и обвиняюще отразило ее саму под совершенно отвратительным углом, и никакое втягивание живота не могло спасти ситуацию. Вот почему Пэт, терзаемая сомнениями, оказалась в глубине танцевального класса, где атмосфера разительно отличалась от занятий по пилатесу, которые она посещала время от времени.