Когда Алиса упала

Кэти сегодня разоделась. На ней платье дерзко-красного цвета с вышитыми розовыми стрекозами. Это третье платье из тех, что она показала мне утром, спрашивая моего мнения, хотя когда я сказала, что голубое лучше всего подходит к случаю и к тому же нежаркое, она меня не послушалась, и теперь стрекозы парят перед нами. Кэти пристально наблюдает, как Ада жует вишню и сплевывает косточку в салфетку.

– Сезон уже заканчивается, и вишни такие сладкие. Правда?

Ада складывает салфетку и прячет ее под тарелку.

– Сладчайшие, – соглашается она и, наклонив голову, смотрит на Тоби: – Три ягодки осталось. Хочешь?

– У него от вишни газы. – Кэти подталкивает к гостье миску. Дно миски цепляется за скатерть, тащит ткань за собой. Раздраженно цыкнув, Кэти поправляет скатерть. – Так любезно с вашей стороны навестить нас. Мы так далеко от всех живем. Я понимаю, что мистер Харгривс очень занят, ведь начался учебный год.

Тот поворачивается к нам, услышав свое имя.

– Эти мальчишки сводят меня с ума. Так ведь Бенджамин говорил? Сводят с ума.

– Да, он так говорил, – отвечаю я. – Чего только он о вас не говорил.

– И мы, без сомнения, этого заслуживали.

– Ада тоже преподает, – сообщаю я Кэти. – Древнеримскую историю.

Кэти смеется и хлопает ладошками по коленям.

– Это же… чудесно. И как вам удается совмещать преподавание с благотворительной деятельностью?

Тоби садится на стуле по-турецки и теребит край своих коротких брючек, начинает раскачиваться вперед-назад, спинка стула стучит о стену.

– Тоби, – произносит Кэти.

Он на миг замирает, а затем откидывается с такой силой, что стул врезается в стену, а Тоби лишь удивленно таращит на Кэти глаза. Он же не нарочно. Но его выдает едва заметная улыбка.

– Тоби. – Я кладу ладонь рядом с его тарелкой и постукиваю пальцем.

Он спускает ноги и садится прямо.

– Это что, тайный язык? – ухмыляется Кэти. – Мэрион и Тоби очень близки. Он набрался вольностей от своей тети. Уроки Мэрион пришли на смену урокам Алисы. Так что у нас в семье тоже есть учительница.

– Простите, что так поздно отправила вам открытку с соболезнованиями, – меняет тему Ада. – Я только от Мэрион узнала о кончине Алисы.

– Что за открытка?

Я ерзаю на стуле.

– Забыла тебе передать.

– Правда?

Я встаю и начинаю собирать тарелки.

– Я уберу со стола.

– Я вам помогу. – Ада тоже встает, но Кэти останавливает гостью, положив ладонь на ее руку:

– Оставьте. Сирша обо всем позаботится. Давайте порадуемся солнышку.

– Я бы прогулялся, – говорит Томас, раскачиваясь на носках, каблуки гулко стучат о деревянный настил. – Вы составите мне компанию, миссис Эбботт?

– Конечно.

Лайонел дает очищенное яблоко Тоби.

– Тогда я приглашаю вашу жену.

– А как же я? – спрашивает Кэти.

– Твоим кавалером будет Тоби.

Тоби корчит гримасу и кладет яблоко на тарелку. Хочет взять Кэти за руку.

– Вытри руки, – велит она.

Мужчины задвигают стулья. Ада вдруг берет меня под руку:

– Я, пожалуй, пройдусь с Мэрион.

– Чудесно, – отвечает Кэти. – Тогда Тоби составит компанию отцу.

* * *

Ада выше меня. И тоненькая как тростинка. Когда мы вслед за остальными выходим в сад, она легонько барабанит по тыльной стороне моей ладони. Кэти, склонив голову, внимательно слушает Томаса. На ходу она обезглавливает розу, давит лепестки пальцами, разбрасывает их. При этом не отрывает взгляда от лица Томаса. Лайонел посадил Тоби на плечи, щекочет его, затем подбрасывает вверх-вниз, и мальчик визжит и хохочет.

Ада замедляет шаги и, проведя рукой по ветви плакучей ивы, поворачивается ко мне:

– Мэрион, ты понимаешь, что делаешь?

– Китти передала тебе письмо?

Она медленно качает головой и смотрит на остальных. Томас сорвал георгин персикового цвета и вручает его Кэти. Я чувствую отчаяние.

– Ничего?

– Она странная девушка. При первом посещении лечебницы я приняла ее за пациентку.

Я сглатываю желчь.

– Так письма нет.

– Может, сядешь? Ты такая бледная.

Она подводит меня к скамейке у искривленного дерева, раздвигает нависающие ивовые ветви. Мы скрываемся за ними, словно за занавесом.

– Вот так. Тебе лучше?

Свет здесь зеленоватый, как под водой. Мы точно в стеклянном пузырьке. Чуть колышущиеся ветви почти касаются земли. Ада молчит какое-то время, закусив нижнюю губу. Обмахивается веером, ждет. Потом спрашивает:

– Есть новости по твоему заявлению?

– Нет, не думаю, что констебль серьезно его воспринял.

– Я и не сомневалась. Если дело не касается карт, конокрадов или легких денег, его кладут под сукно.

– Откуда ты знаешь?

– Томас считает, что надо уделять больше внимания тем преступлениям, что не доходят до суда. Для него вопросы правосудия много значат. И его тревожит, что в Хэрроуборо на иные преступления закрывают глаза.

– Куда вы подевались? – кричит Томас от пруда.

– Я перегрелась, – звучным и спокойным голосом откликается Ада (сразу слышно – учительница). – Мы скоро к вам присоединимся.

Обмахиваясь веером, она возвращается к нашему разговору:

– В девять вечера, сказала Китти. В это время у них пересменка. На повороте дороги из Плезанта, у ручья Бау, там густой лесок. Тебя встретит мистер Стоукс.

Я удивленно смотрю на нее.