Когда Алиса упала

Земля оседает на могиле Алисы, каждый день могильный холмик становится чуть менее заметным. Будто бы Алису заталкивает все глубже в землю. Через месяц могилу укроют листья, а еще через месяц могильный камень, точно венок, украсит снег. Сейчас нет ни могильного камня, ни листьев. Только высохшие стебли цветов и стрела, которую принес Тоби. Я перехожу к изголовью могилы, откидывая ногой прутики и панцири цикад, и втыкаю стрелу в землю, перьями в небо. Хоть так отметить место, пока не готово надгробие.

– Я вижу, Алиса. Я слышу. Но не знаю, что делать.

Я не сомневаюсь: если я принесу констеблю картинки от волшебного фонаря и карточки, он тут же передаст их Лайонелу, который сообщит Мэйхью – или, хуже того, в публичную лечебницу для душевнобольных – о моем тревожном поведении. Сумасшедшая верит сумасшедшей. Мне нужен свидетель.

Сирша цыкает и недовольно гримасничает, меняя хлопковую перевязь на чистую. Перегнувшись через кухонный стол, она держит мои пальцы и нажимает поочередно на ногти, ждет, пока ноготь не покраснеет от прилива крови.

– Надо было тебе в медсестры пойти, – говорю я.

Она нажимает на следующий ноготь и отвечает:

– Здесь и недели не проходит без синяков да царапин. – Наконец откидывается на спинку стула. – Похоже, заживает.

– Спасибо.

Дверь в основную часть дома открыта, как и дверь в сад. Но никакого облегчения это не приносит. Воздух тяжелый, влажный, и ничто не способно пробудить его ото сна.

– Могу я доверять тебе? – осторожно спрашиваю я.

Я не знаю, услышала ли Сирша меня. Она сворачивает ткань и кладет ее на полку шкафа, затем берет тряпку и принимается протирать белую деревянную столешницу.

– Сирша, прошу тебя.

Она складывает тряпку, прижимает ладонью.

– Я слышала, что вы сказали.

– Я думаю, что Лидию убила Кэти.

Она тяжело вздыхает, смотрит во двор.

– Вы понимаете, в чем вы ее обвиняете?

– Понимаю. Алиса видела.

– Дитя… – резко говорит она.

Запирает дверь в дом, потом переходит к другой двери и ее тоже запирает.

– Почему, по-твоему, ее отправили в лечебницу? Ты же ее знаешь. Она никогда не была буйной, никогда в жизни… Она пыталась не убить Тоби, а спасти его. Вот что я думаю. Может, ей показалось, что мальчику грозит опасность, а может, и нет, – торопливо говорю я, – может, и нет. Но она видела то, чего не должна была увидеть, и Кэти, должно быть, заплатила кому-то, чтобы…

Внутри у меня все сжимается от ужаса. Я встаю. Стул кренится, приваливается к стене.

– Все эти деньги в гроссбухе. Там повторяется запись: «Пуговицы». Раз в месяц, с той недели, когда Алису поместили в лечебницу. Кэти платила кому-то, чтобы ее убили. Потому что Алиса знала правду. Она видела, как Кэти убила Лидию.

– Да вы сами-то понимаете, что говорите, дитя? Сами-то понимаете?

– Я докажу это. И констебль тебя послушает. Если ты поддержишь меня. – Я тянусь к ней через стол: – Сирша. Тебе нужно только наблюдать.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но лишь сглатывает и принимается оборачивать кусок ситца вокруг моей руки. Осторожно завязывает узел, затем ее пальцы скользят вверх, задерживаются на моем затылке.

– Вам вечно больше всех надо, правда?

Взяв ее под руку, я отвечаю:

– Завтра вечером. Когда Тоби заснет. Приготовь ее любимый десерт.

– И что же мне высматривать?

– Доказательства ее вины, Сирша. Ее вины.

Глава 28

Кэти что-то подозревает. Она смотрит на меня поверх бокала, рубиново-красное вино искрится в свете масляной лампы. Кэти сидит на кушетке, подобрав ноги, и в своей яркой широкой юбке похожа на бочку с фруктами на ступенях универсального магазина. (О, Кэти, ананасы и апельсины – такой чудесный узор, мне бы никогда не пришло в голову, что они сочетаются.)

Лайонел заканчивает вешать простыню на стену. Он подходит ближе к выпуклому зеркалу, и я вижу в отражении его глаза – сначала он смотрит на меня, потом на Кэти. Боится скандала. Знает ли он, что сделала Кэти? Или верит ее россказням, будто она отчаянно пыталась спасти Лидию? Как он может спокойно спать по ночам? Эта женщина отправила мою сестру в сумасшедший дом, чтобы та не сказала правды. И приказала убить ее, прежде чем Алиса смогла рассказать правду мне. Кэти выходит из лодки на берег, с ее платья стекает вода. А Лидия задыхается под тяжелой шалью, и вместо воздуха в ее легкие проникает вода. Она отчаянно машет руками, пытаясь ухватиться за острые камни, но пальцы цепляются лишь за стебли камыша.

– Сегодня с ужином ты превзошла себя, – говорит Кэти.

– Готовила Сирша. Я только предложила…

Плошку с маслом из волшебного фонаря я достаю дрожащей рукой. Она полная. Полной она была и когда я проверяла масло до ужина, и во время второй проверки, пока Кэти выбирала вино. Рядом коробка со стеклянными пластинами.

– Лайонел, поможешь? – Я показываю здоровой рукой на больную и поясняю: – Чувствую себя такой беспомощной.

– Скоро заживет, – отвечает Лайонел и подносит спичку к фитильку. Он стоит спиной к Кэти. Встряхивает спичку и непонятно кому бормочет: – Спасибо.