Когда я уйду

Я в последний раз просматриваю список и закрываю ноутбук. Потом разминаю шею и сую ноги в красные туфли на высоких каблуках в надежде, что этот всплеск цвета по контрасту с черным платьем привлечет внимание людей к ногам и отвлечет их от моей морковной кожи.

Я слышу, как скрипит сетчатая дверь на кухне, потом захлопывается, и Бенни бежит из комнаты, чтобы встретить Джека. Тут же вклинивается Герти со своим визгливым приветствием.

Через несколько секунд Джек появляется в дверях спальни и останавливается.

– Прекрасно, – выдыхает он.

Я смотрю на него, игнорируя полагающийся комплимент, и встречаюсь с ним глазами. Я несколько дней привыкала к новой напряженности, с которой Джек смотрит на меня. Словно запоминает каждую черту моего лица и хранит в памяти на потом. Потом – это когда он не сможет больше видеть его. Но никто из нас не озвучил перспективу неизбежного будущего.

– Лучше или хуже, чем раньше?

Я предупредила его о своей новой внешности, послав эсэмэску после разговора с доктором Сандерсом.

Он подходит ближе и растирает мои голые плечи.

– Лучше.

Его губы изгибаются в улыбке, но восторг почему-то не отражается в глазах. Они остаются серьезными. Сосредоточенными.

– Собственно говоря, даже сексуально. В стиле «Секретных материалов».

Он притягивает меня к себе.

– Нам не обязательно идти. Сама знаешь, как я ненавижу подобные сборища.

Я отстраняюсь.

– Конечно, мы идем! Это твоя большая ночь!

Джек получает награду за исследования, представленные на симпозиум ветеринарной науки, а также стал первым получателем гранта Доналда Джей Хука за исследования.

Он подходит к чулану, стягивая на ходу майку.

– Мой костюм чистый? – спрашивает он, перебирая вешалки.

Я не отвечаю и вижу, что его рука натыкается на пластиковый мешок из химчистки, в котором находятся его спортивный пиджак и аккуратно отглаженные брюки. Я сажусь на край кровати и одергиваю платье на бедрах.

– Ты рассказал всем? – спрашиваю я. И не добавляю «о раке», потому что последние несколько недель мы, по безмолвному соглашению, договорились не произносить это слово или обсуждать, что это слово медленно делает с моим телом, нашим браком, нашим «жили они счастливо и умерли в один день».

– Некоторым, – отвечает он, застегивая чистую белую рубашку. Я замечаю желтоватые пятна под мышками и мысленно напоминаю себе заказать ему онлайн новую рубашку-оксфорд.

Я киваю. Не хочу весь вечер ловить на себе жалеющие взгляды, но не желаю также объяснять, почему моя кожа приобрела цвет солнца.

Джек, словно читая мои мысли, добавляет:

– Мы просто скажем остальным, что ты перележала в солярии.

Он надевает брюки, сует ноги в черные мокасины с блестящими серебряными пряжками.

– Никто больше не ходит в солярии. Если только не снимается в «Пляже»[18], – возражаю я. – Ну, как Джей Вау?[19] Пол Ди?[20]

Джек тупо смотрит на меня.

– Кто?

Я смеюсь над его его незнанием поп-культуры.

– Пойдем, бери свою куртку, нам нужно ехать.

Он смотрит на часы.

– Расслабься, у нас почти час.

– Джек! – Я закатываю глаза. – Я должна была догадаться, что ты даже не взглянул на приглашение. Все началось полчаса назад.

Я люблю входить в комнату с Джеком. Его гигантский рост мгновенно привлекает внимание, и все головы сразу поворачиваются в нашу сторону. Судьба не наградила меня внешностью модели, но с Джеком я примерно представляю, каково это быть на ее месте. С ним я и получаю долю внимания и никогда не устаю приходить в восторг по этому поводу. Но Джек это ненавидит. Если бы это от него зависело, он был бы хамелеоном, терявшимся на фоне стен и ковров повсюду, куда бы ни шел. Ему неловко с незнакомыми людьми, он едва способен связать два слова и часто жалуется мне в постели на глупости, которые сказал или сделал в обществе незнакомцев. Я нахожу это восхитительно очаровательным.

Но сегодня я впервые жалею, что он так заметен. Когда мы пытаемся прокрасться в глубь танцевального зала отеля, головы, как всегда, начинают поворачиваться, и я чувствую, как горят мои щеки под пристальными взглядами.

– Где наши места? – шиплю я Джеку, пытаясь съежиться и стать как можно меньше.

Он отыскивает места взглядом, и мы обходим столики, пытаясь не спотыкаться о сумки, стулья и чужие ноги. Наконец, как мне кажется, много часов спустя, я с облегчением сажусь на свое место и беру бокал с водой. На лбу выступает пот. Почему только я не согласилась на предложение Джека остаться дома?

– Я ярко-красная? – шепчу я Джеку, потому что лицо горит огнем. Но тут же понимаю, что сказала, – мы оба взрываемся смехом и получаем раздраженные взгляды от соседей по столу.

Джек наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Ты пожелтела еще больше, если это возможно. Должно быть, такое тут освещение.

Я подавляю очередной смешок, когда мужчина в перчатках и белом пиджаке ставит передо мной тарелку с покрытой подливкой куриной грудкой и четырьмя вялыми полосками спаржи.

Я беру себя в руки и отрезаю маленькие кусочки совершенно остывшей еды. Тем временем оратор рассказывает о событиях в ветеринарной науке за год.