Когда я уйду

– Да, это входит в область моих исследований, – поясняет она. – Рак у собак. Золотистых ретриверов. Пытаюсь обнаружить, почему они болеют чаще, чем собаки других пород.

А! Теперь понятно. Джек пытался собрать данные из всех возможных источников. Даже если указанный источник имеет дело с песиками.

– Правда? – спрашиваю я.

– Да. Одна из трех собак заболевает раком, но среди золотистых ретриверов цифра достигает шестидесяти процентов.

Она оживляется, говоря это, но не потому что рада такой смертности. Потому что она, как Джек, воодушевлена работой.

Как Джек.

Мое сердце спотыкается. Ускоряет ход. Ну и что, если у нее прозрачная кожа? Главное, что внутри.

– Вы готовите? – выпаливаю я, и тут же ужасно хочется протянуть руку, схватить слова и запихнуть в рот.

Она наклоняет голову и прищуривается:

– Что?

Потрясающе! Теперь я еще и спятившая раковая больная! Может, промямлить что-то об опухоли мозга и нырнуть в толпу?

Но прежде чем я успеваю придумать объяснение такой неожиданной смене темы, к ней подходит женщина.

– Привет, Чар!

Она оборачивается.

– Привет! Мелисса, познакомься с Дейзи. Дейзи, это Мелисса, моя соседка по комнате.

Я нахожу странным, что почти тридцатилетняя женщина, получающая степень доктора философии, живет с подругой. Но может, у нее с деньгами плохо? А может, ей не нравится жить одной.

Я улыбаюсь Мелиссе, и она отвечает улыбкой, но тут же широко раскрывает глаза, присмотревшись к моему оранжевому лицу. Но тут же маскирует удивление и снова обращается к Чарлин:

– Мы не можем поскорее уйти? Я едва держусь на ногах.

– Да, конечно. Я только возьму пальто. Дейзи, была рада познакомиться. Передайте Джеку мои поздравления.

– Обязательно.

Она отходит, но приостанавливается, возвращается и касается моей руки.

– Грибы юнцзи.

Теперь моя очередь недоумевать. Может, это идиотский ответ на мой идиотский вопрос о готовке?

– Я готовлю. Грибы.

Но она добавляет:

– У. Пенн только сейчас обнаружил, что они повышают степень выживания собак с германгиосаркомой. Почитайте.

Я киваю, потрясенная добротой ее взгляда. И хотя пристально вглядываюсь, в нем нет ни следа жалости, и поэтому Чарлин нравится мне еще больше.

По пути домой Джек талдычит о профессоре, с которым проговорил почти весь вечер, и о его идеях относительно работы Джека по лечению дисплазии бедра производным сине-зеленой водоросли.

– Спирулина эффективна, это очевидно, но Крамер считает, что нужно сочетать ее с другими составляющими – сделать суперэффективную мазь…

Я знаю, что он говорит скорее с собой, чем со мной, – таким образом он приводит в порядок мысли, потому что заставить его что-то записать невозможно. Поэтому я не слушаю его и думаю о Чарлин. У нее много общего с Джеком, но разве этого достаточно? Она такая же рассеянная, как он, или организованная? Может, она даже не заметит неряшливую груду грязных носков, потому что будет слишком занята мыслями о грибах, саркомах или последнем пациенте – золотистом ретривере. Интересно, каково жить с ней… может, разыскать ее соседку и попытаться вытянуть информацию из нее. Мелисса, кажется?

И тут мысль, мелькнувшая, когда Чарлин нас познакомила, приобретает наконец очертания.

– Она лесбиянка? – спрашиваю я вслух, даже не понимая, что задаю вопрос Джеку, пока слова не слетают с губ.

Он останавливается на полуфразе и смотрит на меня, отводя взгляд от темной дороги, ведущей к нашей улице, хотя это небезопасно. Брови нахмурены, рот удивленно округлился.

– Кто?

– Чарлин. – Я показываю на лобовое стекло. – Следи за дорогой!

Он поворачивает голову и пожимает плечами.

– Э… не знаю. Никогда об этом не думал.

Я киваю:

– По-твоему, она хорошенькая?

Морщинка между бровями углубляется.

– Дейзи!

Он утверждает. Не спрашивает.

– Ты в порядке?

Приплыли. Мой собственный муж считает, что я тоже спятила.

– Я в порядке, – отмахиваюсь я. – Расскажи мне еще о Крамере.

Но он не рассказывает. И после нескольких секунд молчания спрашивает, как идут мои занятия.

– Последнее время ты почти ничего не рассказываешь.

Что я могу сказать ему, кроме того, что провалила экзамен по гендерным исследованиям и решила вообще ничего больше не сдавать? Я не выполняю заданий. Я не пишу работ, и преподаватели, похоже, дали мне негласное разрешение пропустить занятия. Как завзятой тусовщице, выбирающей, какие модные тусовки посетить, какие нет.

– Все хорошо, – коротко роняю я.

Он ждет подробностей.

Не дождется.

Нажимая на тормоз, он поворачивается ко мне.

– Хочешь, утром поедем в «Ваффл хаус»?

Я отстегиваю ремень безопасности и смотрю на него.

– Разве завтра у тебя не «Пэт Смарт»?

Каждую первую субботу месяца Джек работает волонтером в афинском обществе спасения маленьких собак. Заботится о них в их первый день в магазине для животных.

– Да, но я могу пропустить.

– Ты никогда не пропускал. Кроме того, ты знаешь, что я этого не ем.

Я открываю дверь, ожидая, что холодный воздух больно укусит меня за голые ноги.

Он что-то мямлит и не двигается с сиденья.

– Что?

Я складываюсь в талии и сую голову в машину, чтобы лучше его слышать.

– А когда-то ела.

Уголок его рта поднимается, открывая кривой зуб.