Когда я уйду

На сайте говорится также, что их консультанты могут помочь вам «спланировать собственные похороны за четыре легких шага», словно это так же просто, как сшить занавески или испечь хлеб.

– Я всегда считала, что это дом женского землячества, – говорит Кейли, когда мы паркуемся перед домом с высокими белыми колоннами. Я смеюсь в благодарность за то, что Кейли не дает мне раскиснуть, но когда открываю дверь машины, она не двигается. Я смотрю на нее.

– Идешь?

– Не знаю, смогу ли, – бормочет она, глядя прямо перед собой. Тугие локоны на ее голове дрожат. – Я обещала, но, боже… не могу.

– Серьезно? Будешь сидеть в машине?

– Дейзи. Там мертвецы. Прямо сейчас, – едва слышно шепчет она, словно не хочет, чтобы усопшие ее слышали.

– Ты этого не знаешь. Они не складывают их в подвале. Может, на этой неделе никто не умирал.

– Ты читаешь некрологи?

– А ты?

Я никогда не видела Кейли с газетой в руках.

– Нет, но я видела их, и каждую неделю они занимают целую газетную страницу, иногда две. На этой неделе люди умирали. И они там.

Она поднимает брови, показывает на дом, словно я не была уверена, о каком бюро она говорит.

Я начинаю думать, что привозить Кейли было не слишком хорошей идеей.

– Так или иначе, где Джек? – спрашивает она. – Разве это не ему полагалось бы приехать с тобой?

– Он на занятиях, – говорю я. И не добавляю, что просить его – означает говорить друг с другом, а в последнее время это случалось между нами крайне редко. Видя, что Кейли по-прежнему не двигается с места, я вздыхаю.

– Ладно, пойду сама.

Захлопываю дверь, но, когда иду к дому, с расправленными плечами и высоко поднятой головой, глядя на темные тучи над деревьями, которые весь день грозят дождем, понимаю, что слишком храбрюсь. Я хотела, чтобы Кейли поехала со мной, потому что это место пугает меня так же, как ее. Но я не хочу в этом сознаться.

Когда я добираюсь до кирпичных ступенек, слышу, как открывается дверь машины, и тихо вздыхаю от облегчения.

– Прости! – кричит она. – Я иду. Иду!

Нас приветствует женщина и с улыбкой ведет по коридору в заднюю комнату, где кожаные стулья расставлены вокруг длинного черного стола. Мне нравится, что офис выглядит светлым и чистым конференц-залом, а не темной, заплесневелой каморкой из «Семейки Адамсов», которую я себе представляла.

– Принести вам что-то? Чай? Кофе?

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

Она любезно кивает.

– Джон-младший сейчас будет.

Я ожидаю, что Кейли вдоволь поиздевается над его именем. Что-то вроде… «Младший? Мы встречаемся с четырехлеткой?» Но она сидит молча, с бледным и дергающимся лицом.

Ее молчание беспокоит меня еще сильнее, поэтому я говорю первое, что приходит в голову:

– Как Гаррисон?

Она тупо смотрит на меня. Может, я перепутала имя? Нет, я совершенно уверена, что девятнадцатилетнего баскетболиста зовут Гаррисон.

– Что? – допытываюсь я.

– Мы… больше не встречаемся.

– О, мне так жаль.

– Дейзи, ты знаешь, что я встречаюсь с Грегом. Вот уже несколько недель.

Теперь настает моя очередь тупо глазеть на нее.

– Ну, ты знаешь – Брэдли Купер.

– О, верно, – киваю я. Хотя не помню, о ком она говорит и когда перестала видеться с Гаррисоном. Паршивая же из меня подруга! Я слишком поглощена собственной жизнью, вернее, смертью, и не делю с ней радости.

Мы сидим молча, потому что я не хочу выдавать своего полного неведения касательно ее романтической жизни. Я рада, когда Кейли снова говорит:

– Как поживают Джек и Памела?

Она произносит имя Памелы с подчеркнутым ехидством. И мои угрызения совести сменяются вспышкой раздражения. С тех пор как я поняла, кто такая PW147, Кейли тоже не была мне хорошей подругой.

– Знаешь, тут мне бы не помешала некоторая поддержка.

Глаза Кейли становятся дикими.

– Поддержка? Посмотри, где я. Считаешь, что я не поддерживаю тебя? Просто ты знаешь мое отношение к ней.

Мое раздражение быстро сменяется гневом.

– Боже, Кейли, я все понимаю. Ты ее не любишь. Но не можем ли мы на минуту забыть о твоих чувствах к ней? Она хороший человек и очень ему подходит. Он заслуживает счастья.

Я ожидаю язвительного ответа. Но вместо этого Кейли рассматривает свои ногти, очевидно, пытаясь решить, какой грызть первым. Я молчу, довольная, что поставила ее на место. Она принимается грызть ноготь на большом пальце, долго думает, прежде чем спросить тоненьким голоском:

– Как насчет тебя? Разве ты не заслуживаешь счастья?

Я фыркаю. Как типично для Кейли – не понимать, что означает действительно быть чьим-то партнером. Не понимать, что это такое – любить кого-то больше себя.

– Такая эгоистка, – цежу я сквозь зубы.

– Что ты сказала? – переспрашивает она. Как раз этого толчка мне недоставало.

– Ты эгоистка! – взрываюсь я. – Спишь с женатыми мужчинами и мальчиками, которые тебе в племянники годятся, даже не задумываясь о последствиях. Ты заставила меня и Джека прийти к тебе в школу под видом родителей, хотя у нас вообще нет детей. Ты хотя бы представляла, что я при этом чувствовала? Ты ненавидишь Памелу, потому что в сравнении с ней выглядишь плохо. И удивительно ли после этого, что ты никак не наладишь отношений с мужчиной?