Когда луна окрасится в алый

– Ни один ёкай не может быть добрым! – упрямо припечатала Аямэ, не сдержавшись.

– И все же откуда такая уверенность?

Да этот старик был упрямее осла! Они топтались на одном месте в этой беседе, и он совершенно не желал слышать Аямэ.

– Я знаю!

– Или вы просто думаете, что знаете. Сколько вам лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Мне восемьдесят два, но даже я не всеведущ и знаю, что в мире нет однозначной правды или лжи, как нет и только добра или только зла. Есть правда, которая у каждого своя. И лишь взгляд на ситуацию с разных сторон может дать нам возможность немного понять другую сторону.

Будто ей Нобуо-сенсея было мало! Он тоже любил выражаться витиевато и якобы мудро, но все равно все сводилось только к тому, что ей, Аямэ, следовало прекратить быть столь упрямой в своих взглядах на этот мир.

– Что вы пытаетесь этим сказать? – спустя несколько мгновений, которые она потратила на то, чтобы успокоиться, спросила Аямэ.

– Ничего, это лишь мысли вслух одного старца, – тихо и хрипло рассмеялся Оота, и Аямэ поймала себя на мысли, что ее этот каннуси раздражает особенно сильно. Очевидно, избавляться от засилья ёкаев в храме он был не намерен, так что ей придется терпеть их – и демонов, и старика – соседство, пока она будет находиться в деревне.

– Прошу прощения, но я устала с дороги и хотела бы отдохнуть.

Аямэ поклонилась и поспешила вернуться в предоставленный им с Йосинори дом. Никогда в жизни она не сбегала по такой глупой и лживой причине, но этот странный каннуси буквально заставил ее уйти. Излишне упрямый в том, что не все ёкаи плохи, говорящий не совсем понятные слова… Ну не мог же он предлагать ей поставить себя на место демона и тем самым принять его точку зрения? Это было нелепо!

Одна из мико уже ждала Аямэ у дома. Быстро показав гостье комнату, служительница храма оставила ее наедине с мыслями, весьма поспешно скрывшись из виду. Аямэ тяжело вздохнула и помассировала виски в надежде, что это хоть немного избавит ее от мыслей о странном, ненормальном священнослужителе и о том, что здесь слишком уж много ёкаев.

Прибытие оммёдзи Генко ощутила заранее. Во многом потому, что ожидала Йосинори. Однако она никак не предполагала, что вернется он не один, а с девушкой – совсем молодой, но однозначно сильной и весьма вспыльчивой, если судить по тому, как плескалась вокруг нее ки. Духовная энергия гостьи была необузданной, будто ее обладательница буквально всю свою жизнь сдерживалась и контролировала каждый свой шаг, но в то же время ненавидела это и отказывалась так поступать.

Впрочем, и ощущения от ки Йосинори тоже изменились. Там, где раньше была тихая заводь и покой, сейчас чувствовалось затишье перед бурей. Генко понятия не имела, что произошло за почти месяц его отсутствия, но это что-то изменило прежде уравновешенного Йосинори. И Генко не знала, в хорошую сторону или же нет.

Она была в своем доме, молча принимая чай от убумэ, изредка тихо переругиваясь с дзасики-вараси, которая бесшумно сновала по комнатам и наводила порядок. Духи никак не могли определить, кто же из них главный в этом доме: убумэ, которая жила здесь уже несколько десятилетий, или же дзасики-вараси, ведь она изначально считалась покровителем жилых домов. Генко в спор не лезла. Пока духи занимались своими делами, не было нужды им мешать. Вот если решат завязать драку – да еще и такую, что пострадают другие духи или, не допусти ками, лисы, – тогда Генко и вмешается.

После случая с юки-онной Генко пару раз навестила юного Тетсую, пытаясь скрасить ожидание задержавшегося Йосинори, и во время встреч выяснила, что в роду Тетсуи действительно затесались именитые предки, известные своими боевыми талантами. В семье даже ходила легенда, что когда-то бог-воин Бисямонтэн лично благословил их предка, потому мужчины в роду Уэно были сильными и выносливыми, практически неподвластными никаким болезням. В присутствии Тетсуи Генко ничего не сказала, но несколько удивилась, что один из наиболее известных и почитаемых из семи богов счастья когда-то одарил своей благодатью человека. Ни для кого из ками не являлось секретом, что Бисямонтэн был несколько… излишне гордым. Бисямонтэна как бога богатства, а также покровителя воинов и врачей люди почитали едва ли не больше других ками, так что боги просто ждали того момента, когда он зазнается. Что в итоге и произошло.

Генко же не ощущала благословения воинственного божества и не намеревалась разрушать красивую семейную легенду. Да и беседы с Тетсуей, заканчивающиеся каждый раз маленькой ссорой, в которой юнец просто вспыхивал от раздражения, были весьма неплохим способом скрасить одиночество.