Когда мертвые заговорят

– Айрленд! Заткнись и делай, что я говорю! Еще сто двадцать приседаний и вечерняя пробежка пять километров! И мне плевать, что ты вернешься за полночь – в четыре утра чтобы была в строю! Или отправишься к мамочке!

Я скрутила руки Джека, пока он бранился и угрожал убить то меня, то Леду, опустила колено на его спину, а затем дернула обе его руки на себя.

Нужно крепко связать, чтобы тварь не сбежала.

Хотелось вырвать его руки из суставов и порезать кожу на запястьях.

Эту пытку он заслужил, Кая, – подбодрила я себя, но нужно было спешить. Найти маму. Она, наверное, напугана до смерти.

И все же, несмотря на спешку, я не сдержалась, и произнесла:

– Было не так легко, как с твоими предыдущими жертвами, да?

На мгновение я замерла над ним, восстанавливая дыхание. Наш кратковременный танец на втором этаже амбара лишил меня последних сил, и я почувствовала, что опять кровоточат раны на животе. Джек тихо рассмеялся. Его поясница расслабилась, когда он ткнулся лбом в пол, а затем повернул голову в сторону.

Краем глаза я заметила, как Леда вышла из угла с прижатыми к груди руками. Она смотрела на поверженного отца как на умирающее животное – со страхом и благоговением. Она не могла поверить, что все закончилось.

Его смех начал меня бесить. Узел никак не хотел завязываться, но я решила, что, если Джек начнет дергаться, я могу воспользоваться другими подручными средствами – гвоздями или тесаком. Мысль заехать ему по башке чем-нибудь тяжелым была очень соблазнительной, но я проигнорировала ее.

Найти маму.

Нужно найти маму.

Почему-то все другие мысли о маме я старалась игнорировать. Все, кроме одной: найти ее во что бы то ни стало. Тревожно было вспоминать ее лицо и ее голос. Или представить то, чем она занята. Почему я не могу подумать, что она сейчас делает?

Сейчас неважно. Нужно обезопасить себя, вызвать полицию и после этого отправиться за мамой.

– Ты за все заплатишь, Джек, – сказала я напоследок.

Он снова рассмеялся, и я заехала ему кулаком в правую часть лица. Голова ударилась об пол, и он зажмурился, но продолжал смеяться. Я на мгновение расслабила мышцы на руках, спросив с недоверием:

– Ты смеешься?

Он скосил на меня правый глаз и окровавленными губами произнес:

– Я так горжусь тобой, Кая.

– Заткнись.

– Моя девочка пошла в меня. Хоть что-то хорошее сделала Дэйзи Келли в этой гребаной жизни!

– Я сказала тебе заткнуться.

Но Джек не собирался молчать. Загадочно улыбаясь и показывая розовые от крови зубы, он спросил:

– Знаешь, кого было легче всего убить, Кая, малышка? – Он противно хихикнул, а я едва не выпустила провода из рук. Пальцы вдруг отчего-то онемели, но я не могла потянуться за таблеткой, чтобы отсрочить приступ. Сердце в груди застыло. – С ней я даже не вспотел. Хотя было-то ох как горячо! – Он покосился на меня правым глазом, и, судя по взгляду, ему понравилось выражение моего лица.

Откуда-то издалека до меня донесся шепот Леды:

– Кая… хватит.

– Там, в твоем доме, – продолжил Джек, – сейчас жарко.

– Нет, – сказала я. Но мое сердце и Джек одновременно сказали «да». А затем он дернул руками в разные стороны. Я выпустила из рук провод, поранив фаланги пальцев, и оказалась на спине. Джек подмял меня под собой, надавил коленом в живот, разрывая рану, которую нанес ранее, схватил голову в медвежьи ладони и с силой ударил затылком об пол.

– Нет!!!

Во второй раз за день я потеряла сознание, но перед тем как окунуться в черные воды бессознательного, услышала голос Леды, наполненный страхом и отчаянием:

– Нет! Кая, ты же обещала!

* * *

В земле было мягко. Я будто лежала дома на кровати, застеленной любимым фиолетовым покрывалом. Вот только пахло не домом, а древесной корой, камнями, сыростью.

Мама…

Я вспомнила ее звонкий голос в мобильном телефоне Джека, ее яростные угрозы. Так мать защищает своего ребенка. Я обещала защитить Леду от ее отца. Но теперь лежу на дне вырытой Джеком могилы, а он кидает на мое обмякшее тело землю. Комья рыхлые и сухие. Ударяясь о мое жесткое тело, они разлетаются на крошки.

Лежа в могиле, я отстраненно чувствовала, как эти сухие комья скатываются с живота, груди и бедер и обволакивают меня нежными объятьями. Всякий раз, когда в меня летела земля, подкидываемая лопатой Джека, мне хотелось распахнуть глаза, но я знала, что сейчас следует немного отдохнуть. Если я вдруг очнусь, он просто огреет меня лопатой.

А пока мне спокойно.

Взмах лопаты – и на меня опускается еще горсть земли. Вот уже и ноги засыпаны. Остались руки, туловище и голова. Я решила, что можно немного вздремнуть, пока Джек занят делом. Под нежный шепот ветра в кукурузных стеблях я почувствовала, что отключаюсь.

– Было бы у меня больше времени, – бормотал Джек, обращаясь к себе, – я бы вырыл яму поглубже.

Его голос становился то тише, то громче, как прибой. На меня накатывали волны, унося за собой, вдаль. Стало холодно.