Когда мертвые заговорят

Некоторые умирают в младенчестве, а тебе повезло, малышка Кая Айрленд.

– Не говори так, – остановил Ной бесполезный поток моих мыслей. – Не убеждай себя, что все справедливо. Не убеждай себя, что ты заслужила смерть. Не говори так, будто кто-то ее заслужил.

– Я не…

– Сказала, – оборвал он. – Я не наказание. Я никого не наказываю. Я – завершение, конец тяжелого дня, сон… Просто покой.

– Но ты…

– Нет, – вновь оборвал Ной, и меня бросило в жар. Щеки заалели, и красные пятна теперь отчетливо выделялись на моем белом лице. Пальцы Ноя на моих плечах сжались, но не больно. – Я знаю, что ты принимаешь меня. Всего. Даже не пытаешься бороться, но мне бы так хотелось, чтобы ты… просто попросила меня…

Как раньше, – закончила я про себя. Он хочет, чтобы я заставила его нарушить правила. Хочет, чтобы я заставила его меня бросить. Чтобы я сказала, что хочу остаться. На земле.

Но я не хочу.

Я не хочу здесь оставаться. Я не сказала этого вслух, лишь твердо заявила, что Ной не может решать за меня. Наше противостояние длилось целую минуту. Его пальцы давили на мои плечи, глаза пристально всматривались в мои, пытаясь уловить сомнения, но у меня их не было.

Я никогда не сомневалась и сразу принимала решения. Может, не всегда правильные. Сомнения отнимают время. У меня его и так не осталось. Как Ной не понимает даже сейчас, когда смотрит внутрь меня, когда стал частью меня и моих мыслей, что мне здесь больше нечего делать? У меня никого не осталось, я убивала людей, и я… потеряла всю свою семью. Если там, за границей, есть что-то другое, кроме страха и боли, я хочу туда. Я хочу уйти вместе с Ноем. Я люблю его. И я просто устала. Он всегда повторял, что я просто человек. Но я не человек. Я нечто большее. И худшее.

– Это пустой разговор, – заключила я, и Ной отвел взгляд. – Мы просто зря тратим время. Я умерла впервые в две тысячи двенадцатом, и ты не смог забрать меня лишь потому, что я хотела вытащить Джорджи. Когда я умерла в сентябре, то не смогла уйти, потому что должна спасти Леду. Это конец, Ной, и ты сам это знаешь. Я не стану просить тебя нарушить правило. – Почувствовав, что теряю над собой контроль, я уже не смогла остановиться и спросила: – Дориану ты тоже предложил такую сделку?

Внешне Ной никак не отреагировал, когда я задала этот вопрос. Лишь взглянул на меня, но этот взгляд был красноречивее слов. Он ничего не предложил Дориану, потому что не мог нарушить правило ради него. Но ради меня – да.

– Нельзя делать выбор.

– Я знаю, – ответил он хладнокровно. Отпустив меня, он сказал: – Я буду на кухне, – и ушел.

Пять минут я стояла у зеркала, глядя на распахнутую дверь в отражении. Не могла поверить, что Ной ушел. Не могла поверить, что ему больнее, чем мне. Я еще не умерла окончательно, но он уже паникует. Не может смотреть на меня, находиться со мной в одной комнате.

Я почувствовала, что глаза наполняются слезами и горло сдавил болезненный спазм. Но я не двигалась. Я хотела пойти вслед за ним, но не знала, что сказать, чтобы его утешить. Потому что я не хотела во все это погружаться, признаваться Ною, что мне тоже страшно, ведь ему станет только хуже. Если сейчас, когда я пытаюсь держаться, он думает над тем, как обойти правило, то что случится, если я скажу ему, что боюсь?

Я сфокусировала взгляд на своем отражении и вспомнила, что Джек отрезал волосы Леды, чтобы она перестала быть привлекательной для парней. Мои же родители, напротив, заставили меня ухаживать за ними. Наверное, они видели, кто я на самом деле.

Пусть Ной тоже увидит!

Он сидел на рабочем столе: плечи ссутулены, волосы падали на глаза и в свете лампы казались золотыми. Ной разглядывал свои руки, касался шрамов на запястьях. Он не заметил, как я приблизилась, а может притворился, что не замечает.

Я остановилась перед ним и сказала:

– Посмотри на меня.

Нехотя он оторвал взгляд от ногтей и поднял голову. На лице – равнодушие и смирение.

– Ты меня видишь, Ной?

Он с подозрением нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты читаешь мои мысли?

– А ты хочешь, чтобы я прочел их?

– Ты можешь не отвечать вопросом на вопрос?

Повисло молчание. Ной выглядел все таким же невозмутимым, но я чувствовала: это маска. За ней скрывается что-то темное, мрачное и грустное. Он скорбит.

– Да, – наконец признался он. – Хочешь, чтобы я сказал, о чем ты думаешь?

– Нет. – Я покачала головой. – Я хочу, чтобы ты сказал, что я чувствую.

В горле вновь встал комок, но я проглотила его.

Ной вглядывался в мое лицо, будто читал книгу и с трудом мог разобрать буквы или не понимал смысл предложений.

– У тебя идет кровь.

Я не сразу поняла, о чем он говорит, даже подумала, будто он имеет в виду, что мое сердце кровоточит. Лишь спустя секунду, посмотрев на руку, увидела на повязке крохотное пятнышко. Когда я вновь обратила взгляд на Ноя, он смотрел мне в глаза.