Когда мертвые заговорят

– Со мной все хорошо, – отозвалась я. – Давай еду, и я поеду искать Леду. Не представляю, где она может быть после того, как убила детектива Дина и меня.

– Да все ты представляешь, – легкомысленным тоном отозвался Ной, насыпая в тарелку хлопья. Я застыла, а затем уставилась на его спину. Футболка висела мешком, слишком тонкая и свободная, и я видела, что его мышцы расслаблены.

– Почему ты так говоришь? Я ничего не знаю.

– Загляни внутрь себя. Ты удивишься, если обратишь внимание на детали, – продолжил Ной, а затем обернулся и встретился со мной взглядом. Он поразился тому, что увидел на моем лице. Смущенно подойдя к столу с тарелкой, он поставил ее передо мной и спросил: – Что?

– Ты опять говоришь, как раньше. Загадками. Скажи прямо.

– Ты знаешь, где Леда, – произнес он. – Просто в глубине души ты понимаешь, что, как только отыщешь ее, тебе придется уйти. А ты этого на самом деле не хочешь.

– Ной… – вздохнула я. – Пожалуйста, прекрати.

– Как скажешь, – отмахнулся он, отворачиваясь и снимая с плиты чайник. Я следила за его движениями, судорожно размышляя. Теперь я поняла, почему Ной вел себя так странно и дико. Потому что он чувствует меня. Поэтому Ной сходит с ума – он видит во мне даже то, чего не вижу я: дно моей души, где плескается отчаяние. Я на секунду испытала облегчение: как славно, что я этого не чувствую, как хорошо, что это заперто где-то в глубине.

Мисс Айрленд, тебе больно? – вдруг услышала я голос Стивена. Я вспомнила, как мне было больно и как сильно я хотела спрятаться от этого проклятого голоса. Но прятаться было негде, потому что у меня не было волшебного места.

А у Леды такое место есть.

Иногда я прячусь в своем шкафу, когда мне сильно страшно…

– Не может быть, – пробормотала. Ной даже не обернулся, продолжая хлопотать.

Все не может быть так очевидно, так легко.

– Почему? – спросил Ной, оборачиваясь ко мне с невозмутимым лицом. – Почему это легко? Для кого легко? – Он отодвинул от себя чашку с горячим чаем и облокотился на стол, наклоняясь ко мне и заглядывая в лицо. – Когда ребенок до смерти напуган, это вовсе не легко. Она боится. Ей страшно. Она всего лишь маленькая девочка. Сейчас, после того как она совершила столько ужасных вещей, ты ведь знаешь, что пытается сделать ее разум.

– Оградить ее, – отозвалась я, выпрямляясь.

– Создать защиту, – кивнул Ной. – Столь прочную, что она не может выбраться из лабиринта в собственной голове. И она там не одна.

Я сглотнула, догадавшись, о чем говорит Ной.

Раздвоение личности.

Леда говорила не своим голосом, когда напала на меня. Джек не оставил ее даже после смерти, преследует повсюду, как призрак прошлого. Я обещала спасти ее от этой твари.

– Так! – Я решительно выбралась из-за стола и заправила майку в штаны. – Если ты прав и Леда сейчас прячется в шкафу, я должна найти ее. Она, наверное, не понимает, что происходит. Я должна ей все объяснить, рассказать, что она ни в чем не виновата. Вызвать «Скорую». Она ранена. Я едва не убила ее.

– Стой! – крикнул Ной мне вслед. – Чай ведь остынет!..

Когда я через три минуты слетела по лестнице вниз, на ходу натягивая на голову шапку, Ной выскочил из кухни, пробормотав:

– Я думал, ты успеешь…

* * *

Повалил снег. Со странным хрустящим звуком он падал на капюшон моей куртки, когда я брела к дому Леды Стивенсон по привычному уже маршруту через Криттонский парк. Не считая скрипа снега под ботинками, вокруг стояла умиротворяющая тишина, характерная для четырех часов утра в Эттон-Крик. Даже центр города не подавал признаков жизни.

Свет фонарей все вокруг залил желтым, я будто оказалась внутри космического корабля, где кроме меня, нет ни одной живой души. Тонкие ветви деревьев клонились к земле под тяжестью снега. Вдоль аллеи выстроился ряд скамеек. На каждой из них был толстый снежный слой, а на некоторых виднелись следы человеческих ладоней и надписи.

Я старалась думать о чем угодно, только не о Леде Стивенсон – девочке, которую мне еще предстоит спасти. Я думала о людях в многоэтажках слева от меня. Лишь в нескольких окнах горел свет. Почему? Уже, судя по моим часам, 4:10 утра. Я вспомнила, как мама разбудила меня точно таким же утром, только в сентябре, и отправила на базар. Вспомнила, как незнакомец помог с арбузами и как я шутила с мамой.

Размышляя о чем угодно, только не о Леде Стивенсон, я добралась до ее дома и посмотрела по сторонам. Ни машин, ни людей – никого. Значит, мне никто не поверил. В полиции Леду приняли за слабую девочку. Да, она слаба, но она не одна.

Поежившись от долгого стояния на одном месте, я перебежала дорогу и нырнула в кусты, окружающие дом. Оставляя следы на снегу, я перебралась через ворота дома Стивенсонов, цепляясь руками в перчатках без пальцев за скользкие ото льда кованые шпили, и спрыгнула в палисадник.