Когда мое сердце станет одним из Тысячи

После продолжительных брыканий и попыток вырваться я обмякаю в изнеможении. Мое зрение затуманивается, кажется, что я скатываюсь в длинный туннель. Мужчины переговариваются, но их голоса кажутся приглушенными и далекими, я не могу различить ни слова.

Они волокут меня в административное здание в центре зоопарка. Я больше не сопротивляюсь и не пытаюсь убежать, они заталкивают меня в кладовку и с силой захлопывают дверь.

— Она вообще запирается? — ворчит высокий.

— Нет.

— Ну и как тогда поступим?

— Подопри ручку стулом.

Я слышу скрежет дерева по плитке. Я наваливаюсь плечом на дверь, пытаясь ее открыть. Она сотрясается, но не двигается с места. Я пробую провернуть ручку, раскачивая ее, но она не поддается. Выхода нет. Я опираюсь на заднюю стенку кладовки. Тут темно, в воздухе тяжело повис лимонный запах чистящих средств. От него у меня перехватывает горло. Я начинаю стучать в дверь.

— Потише там, ты. Нэлл сказала, что ты будешь здесь сидеть, пока не приедет полиция.

— Кстати, когда они сказали приедут?

— Где-то через час.

— Через час? Серьезно? Дело срочное!

— Они так не считают.

Я перестаю стучать и оседаю на пол. Меня охватывает тяжелое оцепенение.

— Эй! — кричит мне через дверь высокий. — А что ты вообще собиралась делать с табличкой?

Я не отвечаю. Мой рот открывается, но из него выходит лишь неразборчивый звук. Слова не складываются в нормальное предложение.

— Ложь, — удается мне наконец прошептать.

— Что?

— Даже не пытайся с ней разговаривать, — говорит ему второй. — Не думаю, что у нее все дома.

Кровь пульсирует в голове, отчего меня начинает тошнить. Тонкий жесткий звук, похожий на вой загнанного животного, наполняет уши, и я понимаю, что он раздается из моего горла. Я сжимаюсь в комок на полу и начинаю раскачиваться. Не могу остановиться. Я раскачиваюсь все сильнее, пока моя голова не начинает биться о стену кладовки.

— Что она там делает? — бурчит один из мужчин.

— Не обращай внимания.

Я качаюсь все сильнее. Голова бьется о стену снова и снова: бах-бах-бах.

Я рада, что они не открывают дверь и не видят меня в таком состоянии, потому что я представляю, на кого я похожа. Я похожа на саму себя: аутичную девочку, у которой срыв.

Тело мое не остановить, поэтому я позволяю ему действовать, раскачиваясь снова и снова, пока я не онемею от боли и мои движения не замедлятся, как у заводной игрушки. Когда все проходит, я вжимаюсь в угол кладовки с прижатыми к вискам кулаками, мир вокруг кажется замершим и темным. Невыносимо сильный лимонный запах все еще режет ноздри. Тупая боль пульсирует во лбу. Я касаюсь места, где больно, и пальцы намокают в крови.

Я решаю в уме несколько алгебраических задачек, чтобы убедиться, что у меня нет сотрясения. Быстро дыша через рот, прислоняю ухо к двери, но не слышу за ней ни голосов, ни движения. Сложно сказать, там ли еще рабочие или ушли. Несколько минут я просто сижу, прислушиваясь. Содрогающиеся звуки моего собственного дыхания заполняют тишину.

Я дергаю ручку, но она не поддается. Мои пальцы разжимаются, обмякая.

Скоро приедет полиция. Меня никогда не арестовывали, поэтому я не знаю, что случится дальше. Наденут ли они на меня наручники? Придется ли мне провести ночь за решеткой?

Я еще раз пробую открыть ручку, трясу ее, пинаю дверь, пинаю ее еще несколько раз — вдруг что-то высвобождается и со стуком падает на пол. Стул? Какое-то время я стою неподвижно, затаив дыхание, но с той стороны совсем ничего слышно. Я дергаю ручку снова, на этот раз дверь мягко открывается.

Здание пусто, первые солнечные лучи слабо освещают помещение, стул лежит на полу. Я выбираюсь из кладовки, сажусь на корточки и выглядываю из окна. Снаружи я замечаю рабочих, они стоят и курят.

— Сколько уже прошло? — спрашивает один.

Второй усмехается:

— Спорим, они даже не появятся. Местная полиция — одно издевательство.

Затаив дыхание, я отодвигаюсь от окна. Если выйти через дверь, они меня заметят. Я пробираюсь на противоположную сторону здания, открываю окно и выбираюсь наружу. Затем бегу со всех ног, пока не добираюсь до проволочного забора. Перелезаю через него и бегу к машине, припаркованной в узком проулочке между жилых домов.

В измождении я тяжело опираюсь на машину и закрываю глаза.

Станут ли меня разыскивать? Не думаю, что погоня за какой-то сумасшедшей девчонкой, залезшей в зоопарк, заинтересует полицию. Я пытаюсь вспомнить, где выронила знак, но это уже неважно. Скорее всего, завтра они поставят его на место.

Пошел снег. Толстые, тяжелые хлопья летят вниз и оседают на моих волосах и одежде. Несколько минут я смотрю на снегопад, затем сажусь в машину.

По возвращении домой я обнаруживаю ярко-желтое уведомление о выселении.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я смотрю на него в оцепенении.

Я думала, у меня в запасе больше времени. Но это неважно. Так или иначе, у меня нет денег, а миссис Шварц давно искала повод избавиться от меня. Я принимаю решение съехать прямо сейчас, избавив себя от унижения и не ждать, пока меня выселят насильно.