Когда на небе нет звёзд

Вдруг Аврора отдаляется от меня и поднимается выше. Я, испугавшись, вцепился крепче в ее руки. Аврора же успокоила меня ласковым взглядом, и безмолвно дала понять, что ничего страшного не произойдет. Тогда я, все еще не уверенный в своих действиях, отпускаю ее руки… Удивленно таращась на любовь всей моей жизни, я осознаю, что Аврора тоже способна летать и без всяких крыльев. Вдвое больше сил. Вдвое больше возможностей. Вдвое больше шансов нам улететь отсюда, на другой край планеты. Мы завороженно осматриваем друг друга, подобно ребенку, что никак не может нарадоваться новогоднему подарку. Я снова беру Аврору за руку; зажимаю ее тонкие пальчики между своими. Сила толкает нас, направляя на юг; мы ей не сопротивляемся.

Аврора не замечает, как изменилась за эти несколько минут. Под изменением, я имею в виду перерождение… Не кривя душой, я могу назвать ее совершенством, поэтому не хочу говорить, что она стала лучше. Моя мама считает, что лучше совершенства ничего не может быть, разве что изъян… Как бы там ни было, теперь я смотрю на нее по другому и, от чего-то мне сильно хочется «по другому» ее поцеловать.

Я пытаюсь затормозить движущую нами, силу, но скорость настолько большая, что нас заносит, будто машину на льду. Аврора падает в мои объятья; мы кружимся, словно в свадебном вальсе… Когда темп вращения чуть замедляется, мы целуемся, смыкая губы так, что ни одна сила не смогла бы нас разлучить.

Поцелуй отяжеляет наши тела, переворачивает в лежачее положение и устремляет вниз. Я, продолжая целовать свою девушку, плавно погружаюсь спиной под воду, оставив Аврору над речной гладью. Ее и мои губы точно расположились между двумя стихиями… Совсем недавно мы любовались линией, что соединяет небо с «морем», а теперь сами стали этой линией.

Пара мгновений, и что-то снова толкает нас вперед; так что мы продолжаем двигаться на юг, не меняя положения тел. Затем река сама меняется, устремив течение прямо вверх, став чем-то вроде водопада, точнее, его противоположностью.

Когда Аврора и я прекращаем целовать друг друга, вся вода падает вниз, не задев нас ни одной каплей. На минуту мы замираем, наблюдая за блестящими брызгами. Затем продолжаем полет.

Наши силуэты летят все дальше и дальше, и дальше… пока не становятся для города маленькими точками в небе, а город не становится маленькой точкой для нас.

Я очнулся от своей фантазии. Не знаю, сколько она длилась. Машина уже проехала набережную. А, так же, заброшенную табачную фабрику и сейчас, вроде как, направляется в сторону кладбища.

– Странно, что вы не спрашиваете, как у меня дела или, как я поживаю. – спросил я мэра.

– А тебе есть о чем мне рассказать?

– Нет.

Машина остановилась на светофоре. Кладбищенские отполированные ворота поблескивают, в двухстах метрах от дороги.

Мэр долго ничего не говорит мне, и смотрит прямо перед собой. По моим плечам, по неведомой причине, пробежались мурашки. Живот слегка закололо. Нашей дороге загорелся зеленый цвет. Мы двинулись, все больше приближаясь к кладбищу. Я увидел людей, стоящих возле могильных памятников. Серых склепов, и усаженных на их крышах, бронзовых детей. Старика, что выкапывает свежую могилу. Тысячи искусственных цветов, тысячи каменных крестов.

Затем машина повернула в противоположную сторону.

Мы проехали пару заброшенных домов; керамический завод; заправку. Снова повернули.

Наконец, машина подъехала к больнице, как и планировалось. Зачем мэр выбрал такой длинный путь, хотя сам торопился, я не стал спрашивать. Мы вошли внутрь не сказав друг другу ни слова, зато разбрасывались фразами «здравствуйте» и «добрый день» перед каждым встречным. За время, что меня здесь не было, стены холла успели перекрасить; со светло-коричневого на чуть более светло-коричневый. В остальном, в больнице все по-старому: чисто, тепло, душно. Мэр подписал пару листов на стойке регистрации. Затем, вцепившись в широкие деревянные перила, мы принялись подниматься по лестнице.

На втором этаже, мэра встретила Лина. Она что-то дала ему на подпись, искоса поглядев на меня. Мэр подписал. Я же подошел к двери в его кабинет, схватился за ручку…

– Нам не туда. – остановил меня мэр.

– Мы обычно сидим в вашем кабинете. – сказал я.

– Сегодня утром там разбили окно.

– И где же мы будем говорить?

– На четвертом. Ты не против?

Я саркастично усмехнулся: – Не против навестить своих старых соседей?

– Не против навестить закрытый блок.

Пятьдесят пятая глава

Мэр

Глава больницы достал из кармана длинный, бронзового цвета, ключ с десятью зубцами на ребрах и вставил в замок. Последовало три громких щелчка и дверь отворилась.

Мэр подергал переключатели на стене. Свет в закрытом блоке загорелся.

Мир стоял позади, чесал затылок и смотрел на происходящее непонимающим взглядом, чем сильно раздражал.

– Пошли. – сказал Мэр, и махнул рукой в сторону открывшегося коридора так, словно завлекал маленького ребенка.

– Вы хотите показать мне Аврору? Из-за того, что произошло между мной и мамой?

– Нет. Напротив, я хочу, чтобы ты кое-кого показал мне.

Они вошли в коридор.