Когда на небе нет звёзд

– Это неправда. Это не…

– Это правда, которую очень давно до тебя пытались донести твоя мама, я и еще несколько врачей. Мы все сдались, а твоя упертость победила. Есть чем гордиться, не так ли?

Мир ошарашено смотрел по сторонам и молчал, то приоткрывая, то смыкая губы. Он был похож на испуганного щенка, вот вот готового убежать к маме.

Мэр вплотную подошел к растерянному крылатому; прижал его к стенке, и посмотрел снова в его глаза.

– Не уходи в себя… Хотя, если это поможет выбраться Второму, то давай. И поторопись. – сказал глава города.

Прошло время. Мир молчал.

– Мне нужно знать. – сказал мэр громче.

Такой же результат

– Признайся! –крикнул мэр. Глаза его стали бешенными.

Но Мир не мог выдавить из себя ни слова. Похоже было, что он даже не воспринимал слов мэра, и не понимал, где вообще находится. Тогда главный врач влепил ему пощечину. – Признайся! Это ты присылаешь мне записки! Ты знаешь! Только ты и Винир могли все это устроить! – мэр ударил сына своей жены, во второй раз. Значительно сильнее. Затем вновь замахнулся, но рука его остановилась на полпути, заметив, что Мир очухался. Жаль, вместо того, чтобы сказать мэру желаемые слова, крылатый оттолкнул главу города и, не оглядываясь, убежал.

Мэр Аквариума вынул из кобуры, недавно приобретенный пистолет, но выстрелить не успел. Мир скрылся из виду.

Главный врач стоял в коридоре, сжимая в руках оружие, минуту или две, пытаясь сообразить, как ему поступить дальше. Оставлять все, как есть – недопустимо. Ничего он не хотел так яростно, как «этого чертового признания». Ничего не доставило бы ему большего удовлетворения. Почему? Мэр и сам не знал. Да и плевал он на свое незнание… Раз с Авророй не вышло, подумал мэр, может смерть матери, заставит Второго выползти из своего убежища?

Вдруг раздался взрыв, сопровождающийся звоном стекла.

Мэр вздрогнул, издав испуганный стон. Сколько можно?! Его тело обдало жаром. Жаром ярости. Злости. Ненависти… Ненависти, нет, не к своему пасынку или Виниру… Мэр ощутил, будто бы его родители, точно незримые призраки наблюдают за ним снизу, из какого-нибудь адавого уголка, и надменно смеются над глупостью и ничтожностью своего чада. В тоже время им стыдно, что он их ребенок.

Сильнее, чем чувство стыда, они испытывают жалось. Как мог их мальчик быть таким недальновидным? Не избавился от Винира сразу. Не избавился от Мира, или хотя-бы не запер в больнице до конца его дней. Не убил их, после первой же записки! Позволил страху, проникнуть в себя; обосноваться в своем теле и разрастись, подобно раковой опухоли! Что? Благодарность? Принципы? Есть ситуации, при которых о принципах нужно забыть. Разве мэр об этом не знал? Какой же он мэр после этого?

А между тем, все окна закрытого блока были вдребезги разбиты. Пара маленьких осколков даже попали в щеку мэра. Он вытащил их, испачкав рукава кровью и выбросил на пол к другим осколкам.

Глаза мэра и сами будто стали стеклянными, готовыми полопаться в любую секунду. Сверкнув ими, проверяя количество пуль в своем пистолете и убрав его в кобуру, главный врач направился вслед за Миром.

Потный, потрепанный, пребывавший где угодно, но явно не в себе, мэр выбежал из больницы на слепящий солнечный свет. На мгновение, он сощурился. А, когда открыл глаза, увидел огромную, окружившую всю больницу толпу, возглавляемую Марком.

Многие из этой толпы были крылатыми.

Все, как один были похожи на Мира…

Все, как один смеялись над главным врачом…

Сжимали в руках что-то…

Грозились рассказать всем…

Мэр вытащил оружие из-под пиджака и открыл стрельбу.

Пятьдесят шестая глава

Мир

Лиза говорила: «Когда жизнь лишила меня всего, что было важным, чувства были такими (банально, конечно) как будто земля уходит из-под ног. Нет никакой опоры, понимаешь? Ничего не защищает, не преграждает от пропасти. И остается только бояться, и падать» Я вряд-ли задумывался, что когда-нибудь испытаю это чувство на себе. Мне было нечего терять. Нет, не в том смысле, что меня уже всего лишили. Скорее в том, что у меня не было ничего, что я потерять действительно боялся. И откуда только взялась такая уверенность… В любом случае, с мнением Лизы я в корне не согласен… Разве земля разверзлась сейчас? Разве, подо мной возникла бездонная пропасть? Нет. Опоры и преграды никуда не исчезли. Земля на месте. Все на месте. Лишь я не должен быть здесь. Мне не нужен какой-то барьер, спасающий от пропасти. Я не боюсь, я ХОЧУ «упасть». Вообще то, только этого я сейчас и хочу.

Пот пропитал всю мою одежду. Стекает по шее за спину. Капает со лба на веки, жжет глаза и ссадины на руках. Тело дрожит. Не знаю, из-за чего; здесь чуть прохладнее, чем на улице, но в целом такая же жара. Я смотрю на черные стены, на свои цветные рисунки, на грязный пол.

Я кажусь себе очень маленьким сейчас, и совершенно пустым. Это чувство забавляет, потому что… мне кажется, я был таким всегда.

Я попытался засмеяться, но изо рта вырвалось только неловкое хмыканье.