Когда наступает время. Книга 2.

— Клянусь Аресом, если ты сейчас же не сделаешь что-нибудь, я порублю тебя на куски и скормлю собакам! — Птолемей схватил лекаря за хитон.

Критобул решительно произнес.

— Александр, позволь нам связать тебя, иначе…

— Я не последний из рабов, чтобы лежать связанным перед своими воинами, убоявшись боли.

— Александр, придется делать надрез, иначе наконечник не достать.

— Только штопай потом поаккуратнее, — устало улыбнулся царь. – Ну, что ж. Я, пожалуй, готов.

— Возьми это, — произнес сын Лага, поднося к губам Александра обмотанный тряпкой кусок древка.

Кровь хлынула рекой, послышался хруст костей, Александр завыл, проваливаясь в мутное беспамятство.

— Кости сломаны, но сердце чудом не задето, — взволнованно произнес Критобул, промывая рану. — Дайте каленое железо и побольше чистых тряпок!

Прошло некоторое время, и лекарь наклонился к лицу Александра, стараясь расслышать, дышит ли он.

— Ну что?

— Сложно сказать.

Птолемей резко оттолкнул его. Он выслушивал какие-то мгновения, потом облегченно сказал:

— Слава богам. Дышит.

Весть о смерти царя ползла из уст в уста. Она ядом поползла по кровеносным сосудам армии, заражая и парализуя все вокруг. Испуганные воины собрались у стен дома. Они шумели и рыдали до тех пор, пока к ним не вышел разъяренный Птолемей.

— Что вы галдите, как стая голодных воронов?! Царю нужен покой!

— Мы хотим видеть его! Мы хотим знать, что он жив! — кричали воины.

— Он слишком слаб, чтобы принять вас!

— Пусть допустят хотя бы командиров! Мы не уйдем, пока не убедимся, что с ним все в порядке!

— Если это можно назвать порядком, то тогда точно, все в порядке, — пробубнил себе под нос Птолемей, жестом подзывая несколько человек.

Они вошли внутрь. Картина, открывшаяся взору, заставила содрогнуться даже бывалых мужчин. Возле самого входа, прислоненный к стене, стоял знаменитый щит Ахилла. Кровь уже стекла с него и засыхала на полу багровой коркой. В темной грязной прокопченной комнатушке на столе лежал их царь. Всюду была кровь. И на столе, и на полу, и на сандалиях. Те несколько человек, что возились вокруг Александра, наступали на нее, словно она вовсе и не была божественной. Царь был без сознания. Каждый вдох сопровождался глухим клокотанием. Он выглядел настолько бледным, что даже черты лица, столь знакомые всем, показались чужими. Недалеко стоял Критобул, пространно глядя на наконечник стрелы. Он все время покачивал седеющей головой, что-то бормотал, произнося попеременно имена богов. Кровь на шести уродливо загнутых щупальцах наконечника высыхала, становясь бурой при свете закопченной лампады. Врач медленно поворачивал смертоносный предмет, и глаза его всякий раз вспыхивали негодованием.

— «Это, друзья, течет кровь, а не влага, которая струится у жителей неба счастливых». (8)  — услышали присутствующие слабый голос царя.

— Он еще потешается над нами! — всплеснул руками Птолемей.

— Критобул, покажи мне ее, — едва различимо попросил Александр.

Птолемей выхватил стрелу из рук врача и резким жестом поднес к лицу царя.

— Посмотреть хочешь?! Смотри! А теперь скажи мне, неужели это стоило твоей жизни?! — полководец тряхнул стрелу. — Ты видишь, на ней не влага небожителей! На ней твоя человеческая кровь! Или ты все еще думаешь, что бессмертен?!

— Я жив, Птолемей…

— О-о-о! — военачальник резко отвернулся и сделал несколько нетерпеливых шагов. — Боги! Он еще жив! Может, тебе теперь и коня подать, чтобы ты сообщил эту радостную новость войску, а?!

— Птолемей, ты забываешься. Я все еще твой царь…

— Чудом остался царем! — перебил Лагид.

Птолемей повернулся к изумленным и молчаливым воинам.

— Ну, что встали?! Идите, сообщите войску, что царь жив и вполне здоров! Сейчас полежит немного и поведет вас завоевывать очередную деревню!

Багой тяжело вдохнул. Казалось, воздух обжег легкие. В груди стало как-то больно. Он не помнил, как бежал к этому дому, падал, разодрав одежды и колени, вновь вскакивал и бежал… бежал… бежал. «Царь убит! Царь убит!» — клокотало в груди и грохотало в голове. Он не помнил ничего, помнил только, что было страшно.

Уже царила глубокая ночь, когда прибыл Гефестион. Находясь в полутора днях пути ниже по течению реки, он оставил подразделения под начало Кратера и помчался назад, загнав по дороге не одну лошадь. Багой остановился, когда Птолемей преградил ему путь, но все же расслышал, как тяжело дышит сын Аминты. Нерешительно войдя в царский шатер, Гефестион упал на колени подле спящего царя. Он готов был закричать, но заставлял себя молчать, с силой ударяя кулаком по стиснутым губам. Багой принес воду и охлажденные полотенца, но замер, не решаясь потревожить Гефестиона. Тот встал, отошел в сторону, но перс все же заметил, что из глаз македонца катились слезы. Юноша осторожно убрал ткани, положив на лоб Александра свежие.

Эти несколько дней, пока Александр плавал между бредом и сознанием, Гефестион был почти нежен с Багоем. Он готов был даже признать, что почти женская забота, с которой перс ухаживал за царем, шла тому на пользу.