Когда не горят костры

Хотелось закрыть глаза и осесть на пол, свернуться клубочком и спать, долго-долго, чтобы всё обернулось сном. Хотелось очутиться дома, в объятиях пледа, с книжкой на коленях.

Хотелось, чтобы все получили по заслугам.

– Ты прав, – через силу улыбнулась она. – Не надо было. Поэтому оставь его своей судьбе.

Фред, помедлив, всё же послушался, легко отбросил Дика прочь. Он даже не попытался встать, только приподнялся на локтях, со злобой и отчаянием взглянул на Холли и отвернулся. Он и так понял то, что Холли не стала договаривать.

Смерть – милосерднее рабства у тилвит тег.

Холли оперлась на плечо Фреда, и они побрели прочь из ледяного зала. Больше никто не заступил им дорогу. Лицо Дэлвина так и осталось равнодушным, Аннуил даже не скрывала досады. Уже в спину им она бросила:

– Сделка вашей бабушки закрыта, проданные детки.

Когда-то давно в детстве Холли мечтала, что прекрасные фейри заберут её в свой чудесный мир и сделают её равной себе, обучат танцам и чарам. Сейчас же она радовалась, что уносит ноги из их волшебного мира – целой и почти здоровой.

За очередным арочным проёмом каменные стены сменились деревянными панелями, а колдовские огни – стеклянными бра. В желтоватом свете ламп Холли не сразу узнала гостиную, где всего несколько часов назад наряжали Мари Луид.

Кажется, выбрались.

От напряжения гудели мышцы, тупая боль пульсировала в затылке. Здесь, на пороге обыденного мира, Холли стало особенно страшно. Она не верила, что всё так легко закончится.

Вот просто обязан быть какой-то подвох.

Она вслушивалась сильнее, присматривалась внимательнее, но всё было тихо и обычно.

Слишком тихо и обычно.

В прихожей, у самой двери, Фред остановился.

Холли тут же вскинулась:

– Что-то не так?

Фред аккуратно обнял её, каменные руки сомкнулись за спиной, не касаясь одежды.

– Спасибо, мелкая, что забрала меня. Спасибо, что не оставила коротать вечность в таком виде. Я хочу лишь одного, чтобы ты помнила, всегда помнила: я люблю тебя. Люблю тебя и никогда не держал на тебя зла. Как мне жаль, что я не сказал тебе этого раньше.

Холли встревоженно подалась к нему, привстала на цыпочки. От страшного осознания голос охрип:

– Фред?

Он растянул каменные губы в улыбке, но глаза остались печальными.

– Ты и так сделала для меня больше, чем это возможно. Вырвать у фейри их добычу – это, пожалуй, сложнее, чем… – Он замялся, пытаясь подобрать подходящее сравнение.

– Чем у заказчика выбить увеличение бюджета на проект? – через силу пошутила Холли, часто смаргивая слёзы.

Когда ничего уже не исправить, лучше шутить, чем рыдать.

– Именно так, – улыбнулся Фред.

Каменные губы легко коснулись её лба, и Фред распахнул перед ней дверь. За ней переливался огнями и гирляндами родной город.

Она обняла его, до боли вжимаясь в каменное тело. Слов не было, но она выдавила через силу:

– Не оставляй меня! Мне так тебя не хватало.

Каменные руки невесомо коснулись её волос.

– Помни, что я люблю тебя. И не вини себя ни в чём.

Она вышла первой, на негнущихся ногах спустилась по ступенькам, полной грудью втянула холодный и влажный запах улицы с резким привкусом бензина. Обернулась, чтобы взглянуть на брата.

В дверях застыл камень. Самый простой серый валун, отдалённо похожий на менгир – такой же гладкий и высокий. Ничего в нём не напоминало Фреда.

Холли зажала рот рукой, но плач всё равно прорвался – сдавленным стоном, безмолвным криком.

Второй раз смириться с потерей было ещё тяжелее.

Она брела по улицам, не различая огни сквозь пелену слёз, и вместе со слезами медленно уходила застарелая боль, гноящаяся вина. Что-то холодное и влажное коснулось расцарапанной шеи, и Холли машинально схватилась за серёжки, и подвески не оцарапали ей пальцы. Они таяли – тонкие льдинки исходили мутными каплями, как слезами, и вместе с ними таял ещё один незримый осколок – в сердце.

И когда Холли вернулась в пустой и тихий дом, они растаяли окончательно.

Перед подачей подогреть

Каждый октябрь начинается одинаково – он привозит сюда новую девицу. «Я подарю тебе осеннюю сказку», – говорит он. Одетый в золото перелесок, подступающий едва ли не к стенам викторианского особняка, сонное озеро, маленький сад вокруг ажурной кованой беседки – какая же романтическая дурочка откажется? Беспечными мотыльками они слетаются на огоньки свечей в тыквах, совершенно одинаковые, какими бы уникальными сами себе ни казались.

Мне остаётся только следить издали и подогревать в груди гнев – очень аккуратно, чтобы не закипел раньше времени.

Одно меня утешает: закончится всё тоже одинаково.

В ночь Хеллоуина.

– Ваш особняк настоящее произведение искусства! – Она улыбается, и сквозь толстые линзы очков глаза её кажутся шариками из стекла. – Даже удивительно, профессор, что я раньше ничего о нём не слышала. Мне казалось, я собрала упоминания обо всех шедеврах викторианского стиля.