Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Бейкер принял этот разговор близко к сердцу и привел союзников в чувство[685]. В «Лондонской декларации о преобразованном Североатлантическом союзе» от 5 июля говорилось о том, что НАТО превращается в более политический альянс с меньшими вооруженными силами, меньшей зависимостью от ядерного оружия и «регулярными дипломатическими связями» с СССР и странами Центральной и Восточной Европы[686]. Генеральный секретарь НАТО Манфред Уорнер провозгласил: «Холодная война принадлежит истории. Наш Альянс переходит от конфронтации к сотрудничеству. Мы смотрим на Советский Союз и страны Центральной и Восточной Европы как на потенциальных партнеров и друзей». Но, добавил Уорнер, «Европа еще не застрахована от будущих рисков или опасностей». НАТО все еще должна была сыграть важную роль. «Этот Альянс, который внес такой большой вклад в преодоление болезненного разделения Европы, должен в полной мере сыграть свою роль наряду с другими западными институтами в распространении стабильности и безопасности, которые мы предоставляем всем европейским странам»[687]. Другими словами, НАТО становилось меньшей угрозой для Советского Союза, но оно все еще имело важное значение для европейской стабильности[688].

Лондонская декларация НАТО помогла Горбачеву пройти партийный съезд без того, чтобы ему подрезали крылья. Теперь он мог сосредоточиться на предстоящей встрече с Колем.

Саммит должен был начаться в Москве 15 июля. Заранее в Бонне Хорст Тельчик и другие ключевые советники изо всех сил старались принизить ожидания каких-то больших событий, вроде возможного договора о советско-германской дружбе. Непосредственно перед тем, как сесть в самолет, Коль подчеркнул, что это будет сугубо личный визит, а не обычное официальное мероприятие в советской столице. Горбачев пригласил его посетить город Ставрополь, расположенный недалеко от его родины[689].

Тельчик был в восторге: при таком личном жесте советского лидера шансы на то, что этот государственный визит закончится публичным провалом, казались минимальными. Конечно, рассуждал он, приглашение в Ставрополь можно было расценить только как сигнал о том, что русские не будут негативно относиться к переговорам 2+4. Коль тоже был взволнован. Он расценил приглашение Горбачева как свидетельство «хороших личных отношений, которые сложились между ними за последние несколько месяцев», и «несомненно» как сигнал о том, что немецкая политика находится на «правильном пути». Однако канцлер не ждал каких-либо серьезных прорывов в России и думал, что переговоры затянутся до 1991 г. В частном порядке он опасался, что вопрос о членстве Германии в НАТО будет подобен «квадратуре круга»[690].

Фактически визит канцлера был одним из этапов – хотя и самым важным – наступления западного очарования. Советско-германский саммит должен был состояться сразу после визита Уорнера в Кремль. Это был еще один примечательный момент, когда глава НАТО – Альянса, на который в Кремле смотрели как на главного противника, – впервые посетил Советский Союз[691]. И визит Коля состоялся как раз перед поездкой президента Европейской комиссии Жака Делора. Другими словами, миссию канцлера не следует рассматривать как односторонний акт Германии. Она была включена в ряд международных инициатив ключевых западных институтов, с которыми была связана сама Германия.

Коль прибыл в Москву поздно вечером 14 июля на «Боинге-707» немецких ВВС. За ним последовал второй самолет с огромной свитой из представителей прессы и средств массовой информации. Во время полета было много разговоров о том, что это, быть может, самая важная зарубежная поездка канцлера. Что бы ни говорил Тельчик прессе официально, ожидания журналистов были заоблачными.

Советско-германский саммит начался утром в воскресенье, 15 июля, в Москве. Местом проведения был главный Дом приемов Министерства иностранных дел – величественное здание в неоготическом стиле, когда-то принадлежавшее московскому текстильному магнату. На встрече Горбачева и Коля присутствовали только по одному переводчику с каждой стороны и их советники по внешней политике Черняев и Тельчик[692]. С самого начала Коль стремился выйти за рамки формальностей, чтобы создать благоприятную атмосферу и подчеркнуть важность их встречи.